Глава 5.

Я виню себя.

Глядя на нее, такую бледную, опутанную трубками и проводами, я чувствую обжигающий позор и горе. Это не первый раз, когда она лежит, больная, в этой постели, но сейчас она впервые действительно в их власти. И я виню себя, потому что ее болезнь и, более того, зло, которое овладело ею, забрав себе ее тело, могло было предотвращено.

Я ошибся дважды. Первой ошибкой было то, что я согласился с Мари, когда она потребовала оставить мальчику чип. Конечно, это было правильно, но не безопасно для мальчика или для нас. Мари знает, что выбор между правильным и безопасным и был причиной моей жестокости по отношению к мальчику. Но после пожара я знал, что эта жестокость спасет нам жизнь. Если бы я возразил, она подчинилась бы моему решению, как и я часто подчинялся ей. Но я сделал так, как она просила, и в итоге мальчик все равно умер.

Я не слишком скорблю о нем. С тех пор, как он увидел пожар в Казахстане, он был все равно что мертв.

Моей второй ошибкой, гораздо более серьезной, было то, что я разрешил ей забрать мальчика к Малдеру без сопровождения. Нас ввело в заблуждение его послушание, результат бездействующей инфекции. Но сильное воздействие чипа могло преодолеть это послушание. Это было то, с чем я до сих пор не сталкивался: мы никогда не ставили опыты с инфекцией на похищенных. И когда мятежники призвали его, мальчик вслепую, инстинктивно постарался избавиться от того, что ему мешало - от инфекции и от моей жены.

Ты сделала бы тот же самый выбор, если бы могла предугадать это, Мари? Когда ты прижимала его, рыдающего, к себе, подобно матери, и позволили ему заснуть у тебя на коленях, когда ты нашла чип в его шее, ты все еще убеждала бы меня сохранить ему жизнь? Зная, что это сделает тебя беспомощной, покроет твои глаза красивыми переливами черно-синей нефти? Зная, что твой выбор оставит тебя в их власти?

Черт побери, я думаю, что ты все равно спасла бы его.

Я действительно думаю, что ты бы его спасла.

***

Я вернулся на корабль в хорошем настроении.

Я был ободрен предвкушением свободы, чего-то похожего на нормальную жизнь. Когда она оставила меня там, на причале, я чувствовал надежду и успокоение. Впервые за долгое время мне действительно было хорошо.

До тех пор, пока я не достиг трюма.

Первым, что я ощутил, был запах. Цивилизованный запах, столь отличающийся от этого грязного места. В тревоге я осмотрелся вокруг, потому что сразу узнал этот запах. Это был запах человека, использующего его, как подпись.

Человека вроде Донована.

- Все в порядке? - раздался голос позади меня. - Где мальчик?

- Донован, - прошипел я, поворачиваясь к нему. Я упустил кое-что при пожаре - возможно, он знал, что это я виноват в смерти его возлюбленной Бениты. Я уже знал, что он заказал убийство Василия Пескова - смерть его была ужасна. Он хочет вакцину, чтобы осуществить свою месть?

- Где он? - требовательно спросил Донован.

- В безопасности, - сердито ответил я.

- Правда? - насмешливо сказал он. - рад, что ты так доверяешь своему сообщнику, - он подошел ко мне, вынимая наручники. - Скоро увидим, оправдана ли твоя вера.

С этими словами он приковал меня к трубе и ушел.

***

- Тебя, наверно, мучает жажда.

Я холодно посмотрел на Донована.

- Напомни, чтобы я пожаловался капитану на плохое обслуживание.

Он опустил в ковш с водой кусок ткани.

- У тебя будет такая возможность. Завтра корабль вернется во Владивосток. Думаю, это будет весьма радостное возвращение домой, - он скрутил ткань над моим ртом и я поднял голову, чтобы поймать влагу, но с отвращением выплюнул ее. Это был уксус.

- Мальчик у вас? - требовательно спросил я. Я всю ночь беспокоился о нем. Что касается Мари - я не смел даже думать о ней. Разве они позволили бы остаться ей в живых после этого?

- Нет. Его взяла мисс Коваррубиас, - сказал он, и на меня нахлынула волна облегчения. Значит, они не поймали ее. - Твой союз с ней был так же лжив, как и наш, но мне кажется, что она просто не осознала последствий своего обмана.

Мои глаза непроизвольно расширились, когда я понял - он считал, что она меня надула. Это сказало мне, что Бенита никогда не говорила ему, что мы женаты. Если это было так, и я смог бы убедить его, что Марита действовала в их интересах…

- Ты был умен, - продолжал Донован. - Инфицировать мальчика, чтобы гарантированно заразить любого, кто попытается узнать у него что-то…

Его слова ударили меня. Я почувствовал, как холодная паника сворачивается клубком у меня в животе.

Мари была инфицирована.

- Тогда где… мальчик? - выдохнул я, быстро исправившись. Как мог я вернуть ее без того, чтобы позволить ему узнать о своей уязвимости? Не раскрывая ему, что она была для меня тем же, чем для него была Бенита? Мне надо было подумать.

- Мертв. Он уже не может рассказать о том, что видел и знал.

- Тогда у вас нет другого выхода, кроме как иметь дело со мной, - настаивал я. Если бы я мог иметь дело с ним… если бы я мог убедить его - я хотел бы убить ее сам…

- Боюсь, у нас не будет никакого дела.

- Я единственный, кто знает обо всех тех происшествиях, - спорил я, пытаясь унять сердцебиение. - Я знаю, что они значат. Знаю, что видел мальчик.

- Ты уже сказал все, что мне необходимо знать. - презрительно ответил он.

- Вы ничего не знаете, - выпалили я, маскируя яростью свой страх. Он начал захватывать меня, я чувствовал, как по венам бежит адреналин, и мучался от невозможности хоть как-то разрядиться.

- Если мальчик был твоей козырной картой, почему бы ты тогда инфицировал его, если бы не мог вылечить его с помощью вакцины, разработанной в России? Той, которая действует, - поправился он, и я понял, что он ничего не знал о ней на самом деле. - Это дало бы возможность Сопротивлению…

- Это вы так думаете! - выплюнул я.

Что это значит? Могу ли я использовать нефть? Могу ли я продолжить работу и спасти ее?

- У тебя есть вакцина? - потребовал он.

- Вы нуждаетесь в том, что я знаю, - настаивал я. Если бы я только мог подумать - но времени не было. Мари ушла двенадцать часов назад, вакцина может подействовать, если ввести ее не позже, чем через двадцать шесть часов.

Его лицо исказилось от нетерпения.

- У тебя есть вакцина! - он яростно швырнул в меня ковш и развернулся, чтобы уйти. Я почувствовал облегчение. Ему нужна была не месть, ему нужна была вакцина. Значит, у меня оставался шанс.

- Дать вам средство, чтобы спасти Коваррубиас после того, что она сделала?

- Средство, чтобы спасти себя, - поправил он.

Он вышел, и на меня накатила паника, потому что только сейчас я понял - работа ничего не значила для меня. Но Мари значила все.

- Хорошо!

Когда его шаги остановились, на миг наступила мертвая тишина.

- Я дам вам то, что вы хотите, Донован.

Медленные, спокойные шаги.

- Действительно? - спросил он, появляясь в дверном проеме.

- С одним условием, - резко предупредил я.

Донован покачал головой.

- Ты не в том положении, чтобы диктовать условия, Крайчек.

- В том, - тихо возразил я. - Потому что если вы его не выполните, я рискну во Владивостоке.

Он открыл рот, собираясь возразить, но сдержался.

- Что это за условие?

Пристально наблюдая за ним, я сказал с мягким спокойствием, которого на самом деле не чувствовал:

- Вы используете вакцину, чтобы спасти Мариту.

Я смотрел на него, не мигая, надеясь, что он не почувствует мое отчаяние. Это была не просто просьба - это было все, что у меня оставалось.

- Спасти Коваррубиас? После того, что она сделала? - приподнял он бровь.

- Я знал, что она забрала мальчика к Малдеру, - с легкостью признался я.

Это потрясло его.

- Но почему? - спросил он, искренне недоумевая.

- Убедить его, что пришельцы все еще опасны, - пожал я плечами. - Заставить его остановить передачу им захваченного мятежника, - заметив ужас в его взгляде, я догадался: - Вы не знали, не так ли? Вы не знали, что они собирались отстранить его.

- Дай мне вакцину, - настаивал он, но на его лице вспыхнул гнев и тревога. Я выиграл.

- Отведите меня к ней.

***

Она все еще была такой.

Я шел к ней, чувствуя, что каждый шаг эхом отдается у меня в голове. Я дотронулся до ее лица, затем приподнял веко, задохнувшись от блеска нефтяной пленки. Вглядываясь в изумрудную глубину, я искал в ней следы Мари, самой Мари, но ее не было. Мари была единственным человеком, который видел меня плачущим, но в тот день Донован едва не стал вторым. Я боролся со слезами и выиграл - только и всего.

Голос старика раздался из-за моей спины, расплывчатый и неумолимый.

- Дай мне вакцину.

Все еще глядя на нее, такую неподвижную и безжизненную, я сунул руку в карман куртки и, отвинтив часть сосуда с нефтью, протянул ему. Он потянул его к себе, но я не отпускал.

- Спасите ее, - настойчиво повторил я, гладя на него лихорадочно блестящими глазами.

Он дернул к себе сосуд, но его рука лишь скользнула по моей.

- Что она для тебя значит, Крайчек? Ты не сделал бы это для партнера по биз… - он осекся. Его рука ослабла, и я почувствовал, как его указательный палец скользит по моей руке. Когда он опустил глаза, я проследил за его взглядом, направленным на мой безымянный палец и увидел, как при виде светло-золотого кольца с желтыми сапфирами, столь не соответствующего моей испачканной одежде, на его лице проступает догадка. И я вспомнил, что точно такое же кольцо должно было быть на цепочке на шее Мари, когда они нашли ее.

- Она - твоя жена, - недоверчиво сказал он.

- Спасите ее, - глухим и хриплым от боли голосом просил я.

Он медленно кивнул.

- Хорошо.

- И еще кое-что. Я не оставлю ее одну.

Именно так я начал жить в форте Марлен.

***

- Они ушли.

Я вышел из приемной, пропуская Донована, подошел к Мари и встал рядом с ней.

- Она в коме. Никакой радиации, никакой нефти.

Кивнув, я переложил ее руки, расправляя простыню так, чтобы укрыть ее до подбородка. В комнате было холодно.

- Это действительно другой вид? - с волнением спросил Донован.

Я рассеянно покачал головой.

- Нет. Биохимически они абсолютно идентичны, - потянувшись, я отвернул лампу подальше от ее глаз. - Бенита верила, что это было повреждено в Тунгуске из-за нехватки времени. Она думала, что это состояние близко к тому, что мы грубо называем мозговой травмой. Основные функции организма сохраняются, но сознание…

Донован смотрел на меня с интересом - я не знал, было ли это из-за того, что я сказал, но меня это не заботило.

- Именно поэтому ты смог создать вакцину. И успешно проверить ее.

- Мы могли проверять без риска потерять контроль над нефтью, - кивнул я.

- Кто-то переживет Холокост?

- У меня есть образец. Я дам его вам, - эти слова удивили меня самого. - Никаких условий - только не пытайтесь сотрудничать с кем-то еще.

- Почему? - искренне поинтересовался он.

Я пожал плечами.

- Мою работу загубили мятежники. Я не могу продолжать ее в одиночку и не стану сотрудничать ни с кем, кто мог был попытаться использовать это ради денег или власти, - сделав вывод, что я не считаю его способным на это, он кивнул, нахмурившись. - Работа должна продолжаться. Все остальное - потом. Согласны?

- Согласен, - он метнул на меня пронзительный взгляд. - Ты хочешь участвовать в этом?

- О чем вы?

- Если ты откажешься, ты и твоя жена сможете жить нормальной жизнью. А если нет…

Я покачал головой.

- У нас не может быть нормальной жизни. Мари - единственная женщина, у которой есть иммунитет. Подумайте об этом.

Его глаза расширились, и затем он кивнул. Какое-то время мы молчали.

- Твои и мои цели похоже больше, чем я думал, Алекс, - сказал он наконец и в ответ на мой вопросительный взгляд добавил: - Ты был прав насчет Малдера.

- Не понимаю?

- Группа собирается выдать мятежника, - его спокойный голос не мог полностью скрыть его гнев и боль. Я пораженно уставился на него.

- Несмотря на вакцину?

Он кивнул.

- Несмотря на вакцину.

Я нахмурился. Глупые, глупые люди!

- Что я могу сделать?

- Не позволить этому случиться.

***

Но это случилось.

Я пошел к Малдеру и убедил его в том, что внеземная угроза все еще существовала. Он вмешался в обмен, и из-за этого вмешательства мятежника убили, так и не узнав, что ему было известно. Но хотя бы эту угрозу мы смогли предотвратить.

Следующие три месяца я помню смутно. Мари пришла в сознание в апреле, как раз в день ее рождения, но она была ужасно, ужасно слаба. Я оставался с ней в форте Марлен - читал ей, говорил с ней, пытался хоть как-то ускорить ее выздоровление. Когда она спала, я работал в лаборатории вместе с двумя учеными.

Донован не был нам другом, но оказался вполне участливым союзником. Он помог переместить ее в большую комнату, когда она очнулась, и, увидев нас спящими вместе на узкой койке, даже постарался достать где-то двуспальную кровать. Конечно, мы не занимались любовью - она была слишком слаба - но даже просто обнимать друг друга во сне было для нас невероятным счастьем. Мари не была заключенным здесь, но она не могла уйти отсюда, даже если бы это было возможно для нее физически. Она, как и я, понимала грозящую нам опасность.

- Алексей? - позвала она меня как-то раз. На дворе уже был май.

Я согнул ее ногу в колене, разминая мышцы. Она вздрогнула, но стоически перенесла боль.

- Да?

Ее лицо расслабилось, и она с шумом выдохнула, когда я отпустил ее.

- Я хочу выйти отсюда.

Я выпрямил ее ногу, массируя колено. Сейчас я как никогда ощущал отсутствие второй руки.

- Ты еще не совсем поправилась.

- Я могу ходить, даже могу сама вымыться, - нетерпеливо возразила она. Я снова начал сгибать ее ногу, массируя лодыжку. - Так в чем проблема?

- Ты еще не поправилась, - повторил я, нахмурившись, но не думаю, что она это видела.

- Это так приятно, - вздохнула она. - Приятно чувствовать, как бежит кровь. Я вполне поправилась, Алексей. Ты можешь помогать мне, и я могу сама о себе позаботиться дома, если тебя не будет. Все равно ты проводишь здесь со мной все свое время.

Я пододвинулся к ней и, когда она уцепилась за мое плечо, помог ей сесть.

- Ты можешь позаботиться о себе, - уступил я, натягивая на нее одеяло и вручая ей книгу. - Но ты можешь защитить себя?

Ее рот приоткрылся, но она остановилась, нахмурившись.

- О чем ты говоришь?

Я посмотрел ей в глаза.

- Ты понимаешь, насколько велика твоя ценность?

- О чем ты? - повторила она в замешательстве.

- Марита, разве ты не понимаешь? Ты - Ева, - выпалил я. - Первая женщина! - ее рот открылся, брови сдвинулись. - Думаешь, быть рядом с Донованом - это плохо? Подожди, пока кто-нибудь вроде Саддама Хуссейна не узнает, что существует женщина с иммунитетом, способная к деторождению!

Она в изумлении уставилась на меня.

- Мы даже не знаем, передается ли это по наследству, - хрипло возразила она.

- Не знаем, - согласился я. - Но я знаю по меньшей мере дюжину ублюдков, которые захотят это выяснить.

Я пригладил ее волосы, заправив за ухо непослушный локон, и она слабо улыбнулась, но в этой улыбке сквозило беспокойство.

- Они могут забрать тебя. Могут потребовать выкуп. Или просто сделать тебе ребенка и посмотреть, что из этого получится, - я не употребил слово "изнасиловать", но ее прерывистый вздох сказал мне, что она это поняла.

- Боже, - прошептала она.

Я погладил ее по щеке тыльной стороной ладони, и она чуть склонила голову.

- Я не хотел испугать тебя, Мари, но я хочу защитить тебя. Мы не уедем отсюда, пока ты не сможешь полностью обходиться без меня, и я буду бороться с тобой сильнее, чем раньше. Я буду бороться с тобой так же сильно, как боролся за то, чтобы вернуть тебя.

Она медленно кивнула. Ее лицо было белым, как мел.

- Хорошо.

Я наклонился и поцеловал ее в лоб.

- Но ты поговоришь с врачами? Скажи им, что я хочу работать с большей нагрузкой.

Я кивнул, увидев, как в двери позади нее появился Донован. Я приветственно махнул ему рукой, он ответил, но остался стоять в дверях.

- Я хочу выздороветь быстрее, Алексей, - настойчиво сказала она и хрипло добавила: - Я ненавижу это место.

Я взял ее за руку.

- Я знаю. Я поговорю с ними, - я сжал ее руку, а затем отпустил.

Донован прочистил горло, и Мари обернулась к нему.

- Привет, Максвелл.

- Добрый день, Марита. Как ты себя чувствуешь сегодня? - спросил он доброжелательно.

- Сильной, - твердо сказала она. - Сегодня я прошла по коридору. Без поддержки.

Он улыбнулся почти по-отечески. Должен сказать, что его близость с внуками наводила меня на мысль, что с детьми он был не столь тесно связан.

- Это прекрасно, Марита. Я очень рад, - он обернулся ко мне. - Алекс, можно тебя на пару минут?

- Конечно. Я вернусь, - сказал я Мари. Она кивнула, послав мне быструю улыбку, и раскрыла книгу; но она все еще выглядела обеспокоенной. Нахмурившись, я встал и вышел вслед за Донованом в коридор.

- О чем она? - спросил он, кивнув на комнату, и в его голосе была подлинная забота. - Я могу что-нибудь сделать, чтобы ей было удобнее?

Я покачал головой.

- Дело не в удобстве. У Мари остались плохие воспоминания от этого места. У нас обоих, - в ответ на его непонимающий взгляд я спокойно пояснил: - Мы ждали ребенка в прошлом году. Спендер об этом знал, - я сглотнул, борясь с ужасной печалью, охватившей меня при воспоминании о том времени, и мне это почти удалось. - Он послал ее в зону испытания оспы в Пэйсоне. Ее держали здесь в изоляции, пока она не потеряла ребенка.

- Боже, - с ужасом прошептал он, уставившись на меня. Я непроизвольно сжал кулаки.

- Этот сукин сын - убийца. Я рад, что он сдох, - мой голос был ожесточен.

Донован выглядел взволнованным.

- Тогда тебе не понравится то, о чем я собираюсь тебя попросить.

- Что вы имеете в виду?

Ему явно было неудобно.

- Видишь ли, Спендер жив.

***

Мне не понравилось это, но я на это пошел.

Спендер действительно был жив, и меня послали вернуть его. Вернуть? Я бы с огромным удовольствием отправил его в ад.

Конечно, у меня был сообщник, но он не подошел для этой работы и заплатил за это жизнью. Спендер и я были одни, и когда я держал его на прицеле, это был самый долгий момент в моей жизни.

Я думал о Мари, оплакивающей свою мать. Думал о ней, просящей прощения у темного человека. Думал о ней, подвергающейся радиации, когда она спасала меня из ракетного бункера. Думал о ней, дрожащей в моих объятиях, когда наш ребенок умирал в ее чреве. И я желал - горько, отчаянно - желал нажать на курок.

Но я не сделал этого, потому что Донован был нашим союзником, нашим защитником, и если он хотел вернуть Спендера, я должен был это сделать.

И я вернул его.

В тот день я еще не понимал, зачем он был нужен Группе. Меня в это не посвящали - все в Группе считали, что я был правой рукой Донована. Старшим лакеем, но - только лакеем. Они ничего не знали о моей работе над вакциной. Они полагали, что я украл ее и обменял на свою жизнь, только и всего. Донован боялся, что, если они обо всем узнают, я буду в опасности. Он полагал, что моя якобы незначительность для них сохранит мне и Марите жизнь.

Если Спендер был прав в том, что мы и без него могли контролировать ФБР, хотя бы и незначительно, то мне казалось - забрать ребенка, пусть даже и наделенного телепатическими способностями, должно быть просто. Особенно если его охраняет человек, связанный с Синдикатом. Но была одна проблема. Диана Донован - Диана Фоули - была матерью троих детей. Ее старший был только чуть младше Гибсона Прайса.

Не думаю, что она охотно передала бы его Синдикату. Но Спендер все равно забрал мальчика. Они с Донованом обменялись парой фраз, а затем Донован посадил мальчика в автомобиль и сел сам.

- Всего один выстрел, - тихо сказал я.

- Нет. Он полезен, - возразил Донован. - И ты, возможно, будешь нуждаться в нем. В обозримом будущем.

Я нахмурился - мы не раз уже обсуждали опасность, которой он подвергается. Дни Донована были сочтены, и мы это знали.

Автомобиль тронулся с места, и в зеркале заднего обзора я увидел, как помрачнело лицо мальчика, когда мы проехали мимо Спендера.

- В чем дело, малыш? - поинтересовался я. Похоже, мальчик не любил Спендера. Наверное, у него были неплохие инстинкты.

- Тот человек причинил вред леди, - укоризненно сказал он.

- Рыжеволосой? - с любопытством спросил я, помня, что Скалли тоже охраняла его. До меня не дошло, что он имел в виду Диану - я думал, Спендер не опустится до этого. Они с Донованом были по большей части мошенниками.

- Нет, другой. Агенту Фоули.

Донован ничего не сказал, но я видел, как напряглись его руки. Я с сочувствием подумал о его внуках.

- Это отвратительно, - убежденно сказал я. - Нельзя втягивать в это женщин и детей, если есть другой выход.

Старик с любопытством посмотрел на меня.

- Довольно устаревшее суждение, особенно от тебя, Алекс.

- Я знаю, где провести границу, - парировал я. - Матери не должны страдать. Как и дети, - многозначительно добавил я. - Так что если вы хотите убить этого ребенка, вам лучше найти кого-то другого. Кроме всего прочего, Марита убила бы меня за это.

Доновал бросил на меня быстрый взгляд и рассмеялся.

- Ты хитришь, Алекс. Ты всегда был таким жестким…

- Я люблю свою жену и горжусь этим, - выпалил я. - Хотите что-то об этом сказать?

Он промолчал.

- Я не убиваю детей, - настаивал я.

Он взглянул на меня с интересом и покачал головой.

- Я не имею никакого намерения убивать Гибсона Прайса.

***

- Почему ты такой грустный, Алекс?

Я уставился на монитор.

- Что?

Он подождал, пока меня не добили несколько пришельцев. Дурацкие зеленые человечки. Именно так люди представляют себе инопланетян? Один из них выстрелил в последний раз, и я с отвращением протянул джойстик мальчику.

- Ты читаешь мои мысли, разве ты не можешь узнать сам?

Гибсон покачал головой. Его лицо было сине-зеленым в свете монитора.

- Твоя голова - не то же самое, что твое сердце.

Я медленно кивнул. В этом он был прав.

- Моя жена очень больна - полагаю, это ты знаешь. Я просто скучаю по всем тем вещам, которые она раньше делала. Она всегда любила петь в душе, и она ужасно пела - просто ужасно, - с усмешкой добавил я. На его лице вспыхнула улыбка. - Но она больше не поет, и я скучаю по этому. Несколько дней назад у нее был день рождения, и я подарил ей золотой браслет, но она теперь слишком устала, чтобы радоваться, понимаешь? - он кивнул, и я продолжал говорить больше для себя, чем для него: - Она слишком устала, чтобы смеяться или улыбаться, или шутить, или заниматься лю… - я прикусил язык, но он, конечно, понял, что я собирался сказать. - Извини. Об этом не стоит говорить детям.

Он пожал плечами.

- Когда ты читаешь мысли взрослых, то недолго остаешься ребенком.

Его герой на экране взорвался, и он снова протянул мне джойстик.

- Наверное, ты прав.

- Они очень грязные, - сказал он. - Почему взрослые становятся такими грязными?

Я подвинулся, пытаясь манипулировать джойстиком так, как мне того хотелось, но без особого успеха.

- Не знаю, - сказал я наконец, передавая ему игру. Он взял джойстик, но играть не стал. - Но не все становятся такими.

- Хочешь сказать, подобно твоей жене?

Я сердито уставился на него.

- Прекрати рыться в моей голове. Да, подобно моей жене, - мгновение я смотрел на него, затем смягчился - Ты хороший мальчик, Гибсон. Ты не заслужил оказаться втянутым во все это.

Он посмотрел на меня со странно взрослым выражением лица.

- Ты тоже.

***

Следующие несколько недель прошли без происшествий. Гибсон поселился в четверти квартала от форта Марлен, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы он ни в чем не нуждался. Донован согласился с моим предложением стать для него чем-то вроде опекуна. Одно время мы надеялись убедить его участвовать в Проекте - если Группа позволит ему жить - но это не требовало решения в ближайшие несколько лет. Тем временем мы старались облегчить ему разлуку с семьей и по мере возможностей сделать его счастливым.

Мы с Мари довольно долго говорили о мальчике. Я был уверен в его ценности для всех, но и я, и Мари считали, что использовать его нельзя. Мальчик был силен - его можно было использовать только в том случае, если бы это не шло вразрез с его убеждениями. Но мы пришли к соглашению, что его надо было защищать и со стратегической, и с человеческой точки зрения.

Я привел его к ней, и встреча прошла хорошо. Живя в этом месте, Мари так много думала о ребенке, которого мы потеряли, что для нее было полезно переключить свой интерес на другого ребенка. Я не назвал бы ее чувства к Гибсону материнскими, равно как и свои - отцовскими, но он нам нравился, и мы оба отчаянно хотели защитить его.

Кажется странным думать о тех днях, как о счастливых, но в некотором смысле они были именно такими. Для меня это была долгожданная пора спокойствия после четырех лет хаоса. Я твердо знал, где проведу свои дни и ночи, и эти места были чистыми и цивилизованными. Меня не заставляли выполнять грязную работу. Мы с Мари вместе спали, читали и ели - раньше нам никогда не удавалось делать это в течение большего времени, чем неделя. У нас было много союзников - мои помощники, ученые, Донован и Гибсон - и мы с Мари жили как муж и жена. Это было нечто напоминающее нормальную жизнь.

Однажды Мари сказала, что есть вещи, которые случаются с нормальными людьми, но не с такими, как мы. Я сказал ей тогда, что они могли бы случиться и с нами - если мы захотим этого.

Но я ошибался.

***

- Оставьте нас.

Моя помощница посмотрела на меня в ожидании одобрения, и я кивнул.

- Все в порядке, Джорджия.

Я взглянул на Донована. Он в волнении ходил туда-сюда. Никогда не видел его таким колеблющимся.

- Сядьте, Максвелл, - спокойно сказал я. - Вы меня нервируете.

- Ты и должен волноваться, - хрипло сказал он, но подчинился. Он подождал, прежде чем дверь за моей помощницей закроется, и только тогда заговорил. Но его слова я предугадать не мог.

- Они развиваются.

- Что? - я в замешательстве уставился на него.

- В Техасе нашли ископаемую черную нефть, - серьезно сказал он. - И в брюшной полости инфицированного человека развилось внеземное существо.

Мои глаза расширились, и я сел.

- О, Боже, - я прижал руку ко рту, чувствуя, как от лица отхлынула кровь.

- Это еще хуже, - неумолимо продолжал Донован. - Новорожденный фактически потрошит своего носителя. И продолжает инфицировать всех, кто находится рядом. Ты понимаешь, что это означает?

Я чувствовал горечь гнева, предательства и страха.

- Это значит, что инфицирование - не просто рабство, а использование и в итоге убийство, - с нарастающим ужасом ответил я. - Они лгали нам!

Донован кивнул. Встав, я начал ходит из стороны в сторону, и наконец повернулся к нему.

-Что теперь? У нас есть планы, как с ними бороться?

- Мои коллеги еще не поняли необходимости бороться с будущим, - ответил он и добавил, столкнувшись в моим ошеломленным взглядом: - Они собираются передать им того человека и потребовать объяснений.

Я недоверчиво уставился на него.

- Вы шутите!

- К сожалению, нет, Алекс.

Вздохнув, я на чал быстро размышлять над этим.

- Все нормально, - решительно сказал я. - Мы задействуем Малдера и Скалли. Вы можете привлечь Диану и сенатора Соренсона. Вероятно, я смогу заручится поддержкой Скиннера - он ненавидит меня, но ему нравится Мари. Думаю, мы сможем что-то предпринять, если не накопаем достаточно скелетов, чтобы надавить на Группу. "Секретные материалы" были закрыты. Им нечего терять. С Малдером и Скалли мы могли бы даже добраться до сената - заставить их оправдать свое решение и установить стратегию защиты, - я чувствовал, что контроль над ситуацией возвращается ко мне, но Донован покачал головой.

- Это не так просто.

- Что вы имеете в виду? - напряженно спросил я.

Донован скорчил гримасу.

- Они боятся, что Малдер разоблачит их. Именно так, как ты предполагаешь. Чтобы это предотвратить, они забрали Скалли. Она инфицирована.

На миг я закрыл глаза.

- Боже. Где она?

- Станция в Антарктиде.

Я уставился на него.

- Мы должны дать Малдеру вакцину - другого выхода нет, - я чувствовал себя загнанной в угол крысой.

- Там НЛО, - возразил он. - Если занести вакцину в систему, она повлияет на весь корабль. Это может подтолкнуть пришельцев к нападению, - он был близок к панике. Вид этого всегда спокойного человека в таком состоянии пугал меня больше, чем все остальное.

- Нам придется рискнуть. Мы не можем предать это гласности - даже только в рамках Конгресса - без нее Малдера просто сочтут чудаком. Скиннер не вернет его назад без нее, и держу пари - наш приятель Соренсон не придет на вечеринку без Скиннера. Потеря Скалли уничтожит все. Думаете, восемь человек - это мало для Сопротивления? Сопротивление, состоящее из человека, которого не существует, человека, обвиняемого в убийствах и измене, и единственного, у кого есть иммунитет - еще хуже.

Он тяжело вздохнул, обдумывая мои слова и понимая, что я прав. С тремя федералами и сенатором мы могли делать то, что понадобится. Мы могли бороться с будущим, и у нас даже был небольшой шанс остаться в живых. Но без них…

- Как долго она протянет без вакцины? - наконец спросил он.

- Девяносто шесть часов. Возможно, для Скалли - сто. Процесс замедляется при низкой температуре.

Зайдя в кабинет, я достал пять пузырьков с вакциной. Взяв один, я поместил его в футляр вместе со шприцем, остальные четыре - в другой футляр. Оба мешочка я отдал ему. Он вопросительно посмотрел на второй.

- Для Дианы и ее детей, - объяснил я. - Как только вы отдалите вакцину Малдеру, отвезите их в безопасное место и введите вакцину. Я сделаю то же самое с Гибсоном. Нет никакой гарантии, что мы сможем это остановить.

Он медленно кивнул.

- Спасибо, Алекс.

- Удачи старик, - я протянул ему руку и он пожал ее.

Больше я его не видел.

***

Мои лаборатории были пусты.

Двери в пять кабинетов были открыты, но там не было Джорджии. Не было никого из ученых. Не было Гибсона.

Не было Мари.

Вбежав в нашу комнату. я наткнулся на пустую кровать. Никаких следов борьбы не было, но на полу валялся шприц. С нарастающей паникой я присел, чтобы поднять его, и увидел внутри него следы прозрачной жидкости. Вряд ли это был физраствор.

Из-за моей спины раздался голос Дианы Донован. Он был странно нежным.

- Алекс.

Вздрогнув, я обернулся.

- Диана, - хрипло сказал я. - Что случилось?

Она немного неловко вошла в комнату, и я вспомнил, что она давно не покидала больницу.

- Макс умер. Бомба в автомобиле, - печально сказала она. - Он был добр ко мне. Почти как отец.

- Мне жаль, - скупо сказал я. На самом деле мне хотелось вскочить, схватить ее за горло и припечатать к стене, чтобы она сказала мне, что случилось с Мари. Я не сделал этого, отчасти потому, что у меня не было на это сил.

- Мятежники узнали о вакцине, когда Малдер использовал ее в Антарктиде, - спокойно сказала Диана. - Они потребовали передать им ученых и тех, у кого есть иммунитет. Если бы мы не подчинились, они выдали бы нас колонистам. Колонизация началась бы сразу же после этого, - она села на кровать передо мною.

- Мы? - эхом отозвался я, поднимаясь на ноги, и мое лицо потемнело от гнева.

Она должна была испугаться, но не испугалась. Только посмотрела на меня с тем странным сочувствием в глазах, и я вспомнил, что она недавно потеряла мужа.

- Я не делала этого, - тихо сказала она. - Я узнала об этом уже после.

Странно, но я ей поверил.

- Что они с ней сделают? - потребовал я. Она опустила голову.

- Они убили ее, Алекс.

Я упал на стул и закрыл глаза от боли.

- Как? - прошептал я.

- Сожгли, - неохотно сказала она. Я вздрогнул.

- Ты видела?

Она покачала головой.

- Один из моих людей видел - мой помощник. Я не могу ему не верить, - она нагнулась, взяла мою руку и положила что-то на ладонь. Я опустил глаза.

Обручальное кольцо Мари.

Оно было покрыто сажей и потускнело в тех местах, где его касался огонь. Желтые сапфиры больше не блестели, их гнезда забились золой. Я не мог дышать, глядя на это.

Голос Дианы был нежен.

- Она умерла, Алекс.

Внезапно способность дышать вернулась ко мне, но дыхание было резким и трудным.

- Уходи! - выдохнул я, отдергиваясь от нее.

Ее руки коснулись моих плеч.

- Алекс, я сама овдовела. Я знаю, что это такое. Не думаю, что тебе стоит быть одному…

- Уходи! - закричал я. - Оставь меня!

Молча кивнув, она встали и вышла из комнаты; и когда я услышал, как захлопнулась дверь, я закричал от боли. Я кричал и кричал, как смертельно раненое животное, пока не охрип, и только тогда наконец затих.

Но в душе я все еще кричал.

***

Я был там на следующий день, когда пришел Спендер.

Я слышал, как он вошел в лабораторию, слышал, как он спокойно отдавал распоряжения людям, чтобы они продолжали работу. Я слышал, как он говорит в учеными, представляя их друг другу и показывая им оборудование. Он приказал им не входить самую ближнюю к холлу двери - в мою комнату. Я не обращал на него внимания. Если бы он хотел придти ко мне, он бы это сделал. Если бы посмел.

Наконец он появился в дверях.

- Алекс?

Я не смотрел на него.

- Что тебе нужно? - мрачно спросил я.

Его голос был на удивление спокойным - никакого высокомерия или цинизма.

- Я хочу тебе кое-то отдать, - просто сказал он.

- Что это? - тупо спросил я.

- Это твоя жена.

Я обернулся, чтобы столкнуться с ним, и уставился на коробку, которую он мне протягивал.

- Ее пепел, Алекс. Я думал, что ты мог бы похоронить его или рассеять.

***

Я пробовал рассеять ее пепел. Я привез его на равнины Атени, туда, где она родилась, где мы поженились. Я потряс коробку и позволил ветру забрать ее, но внезапно закричал от боли и бросился за ней, пытаясь собрать золу, которая осела на землю, прижимая ее к себе. Сжимая ее, я упал на колени и заплакал, умоляя ее протянуть мне руку оттуда, где она была, и успокоить меня.

Но она молчала.

***

Я продолжил работу над вакциной.

Я действительно не знал, что еще делать. Спендер дал мне полную свободу действий, и я остался там. Мне было некуда идти, разве что в квартиру Мари - теперь, наверное, это была моя квартира - но это было бы слишком больно. Сотрудничество со Спендером было для меня не самым легким делом, но у меня больше не было причин ненавидеть его. Все, что раньше имело для меня значение, исчезло вместе с моей ненавистью к нему.

Не то, чтобы я целиком сотрудничал с ним - я скрывал сведения о Тунисе. Это была всего лишь страховка. Я намеревался в конечном счете работать над вакциной без Спендера, но сейчас я не мог думать об этом. Это казалось таким сложным. В душе я оставался американцем и внимательно отбирал информацию, которую передавал ему.

Перед смертью Донован все-таки успел отдать Малдеру вакцину, чтобы спасти Скалли - она была больна, но не настолько, как Мари, и это меня озадачило. Антарктическая станция разрушилась, когда НЛО вырвался на свободу, оставив порядочную яму во льду. Австралийское и норвежское правительства настояли на расследовании этого инцидента, и, как следствие, "Секретные материалы" снова были открыты. Спендер смог заменить Малдера и Скалли Дианой Донован и Спендером-младшим. Только Скиннер остался на своем месте, и Спендер беспокоился, что он не будет подчиняться ему. Не буду рассказывать, как я его поймал. Это было сложно и политически, и технологически. Короче говоря, Спендер играл в свое время с нанотехнологиями. Он согласился дать их людям из Туниса в обмен на голос за его контроль над вакциной после смерти Донована. Как только голосование состоялось, Спендер ясно дал всем понять, что работу останавливать не следует. В любом случае, я не намерен был ее останавливать. Но ни Спендер, ни я не подумали о тех, кто захочет ее остановить.

Работа над технологиями была сравнительно открыта, одобрена и профинансирована на сверхсекретных заседаниях Конгресса, а следовательно, о ней многие знали. Спендер принял меры, чтобы решением сената было предоставить деньги и медицинские технологии странам третьего мира в качестве гуманитарной помощи. Технологии должны были быть переданы на условиях того законопроекта; если бы прикрыли законопроект - не было бы и передачи.

В итоге я убил двух зайцев одним выстрелом. Я инфицировал наномашинами Скиннера, некоторое время управлял им и Малдером (едва его при этом не убив), а затем вернул все на место. Больше никаких законопроектов, а Скиннер отныне - под моим контролем. Должен признать, что я чувствовал удовлетворение от этой аферы - она была гладкой и эффективной, почти без жертв, а результат был у меня на руках всего через тридцать шесть часов. Марита похвалила бы меня - а затем убила бы. За Скиннера. Я никогда не понимал природы их дружбы, но она была весьма прочной.

Но я чувствовал еще кое-что. Уже семь долгих месяцев я жил без нее, и хотя рана потери так и не зажила - она никогда не заживет - боль все же немного притупилась. Во всяком случае, я так думал.

Это началось только что.

***

- О, Боже.

Я уставился на свой стол в лаборатории, заваленный папками, документами и медицинскими диаграммами, и вновь почувствовал тот туман в голове, который появился после смерти Мари - когда рухнул мой мир. В некотором смысле, большой разницы здесь не было. Это не причиняло такой боли, но выглядело не менее отвратительным.

Подошедшая Диана Донован посмотрела через мое плечо.

- В чем дело?

Я поднял фотографию Кассандры и помахал ею. Это была старая фотография - тогда она еще была замужем за Спендером.

- В ней, - бросил я, кидая фотографию на стол. Я положил в ряд три диаграммы и обернулся. - Посмотри на даты, а затем на метаболические изменения.

Она сделала то, о чем я просил, отводя прядь волос за ухо, и это напомнило мне о Мари. Ее глаза расширились. Замерев, она смотрела на листы бумаги, и на ее побелевшем лице проступал ужас.

- Они сделали это, - резко сказала она. - Они действительно сделали это.

Я кивнул.

- Полноценный гибрид, - спокойно сказал я. - Как только колонисты узнают об этом, они заберут ее, и это начнется.

Она посмотрела прямо мне в глаза.

- Мой муж умер, чтобы предотвратить это, - отчаянно произнесла она. - Я не позволю этому случиться.

- Как и моя жена, - серьезно отозвался я. - Что ты имеешь в виду?

- Что сейчас с вакциной? - ответила она вопросом на вопрос.

- Ничего, - устало сказал я. - Даже если мы вернем образцы, люди перестанут использовать ее, как только узнают о последствиях. Она не годится для массовых прививок.

- А как насчет дозированного приема?

Я покачал головой.

- Слишком точная дозировка. Это не то, что можно принимать маленькими дозами. Мы можем дать иммунитет двадцати процентам населения, но сорок останутся без вакцины, а сорок - умрут.

- Сорок процентов смертности? - с ужасом повторила она.

- В основном молодые, старые и слабые. С точки зрения теории Дарвина, это могло бы быть и к лучшему.

Она покачала головой.

- Нет, это неприемлемо.

- Вот именно, - согласился я.

Несколько минут мы молчали, а затем я предложил:

- Как насчет убийства Кассандры? Я знаю, что это худший вариант…

- Она защищена, - перебила меня Диана. - Спендер никогда не убьет ее. Она мать его ребенка, - в ответ на мой сомневающийся взгляд, она настаивала: - Я знаю, ты думаешь, что он бессердечен - у тебя есть причины так думать - но я тебе говорю, Алекс - этого он никогда не позволит сделать.

- Тогда что он сделает? Передаст ее пришельцам и будет ждать колонизации?

- Думаю, да, - тихо ответила она. - Я знаю, что они никогда не рассчитывали добиться успеха в создании гибрида - просто тянули время - но как только они поймут, что смогут снова увидеть свои семьи… - она осеклась. - Подумай об этом, Алекс. Если бы это был ты, и колонизация означала бы, что ты сможешь вернуть Мариту, как бы ты поступил?

- Не знаю, - резко ответил я, но это была ложь, и Диана это понимала.

- Знаешь. Ты сделал бы то же самое, что сделала бы и я - ради своего мужа. Ты послал бы весь мир к черту. Потому что ты хочешь вернуть ее, и ради этого готов отдать этот мир пришельцам.

Я медленно кивнул, признавая ее правоту.

- Да, - я пристально посмотрел на нее. - Сколько у нас времени?

- Пока Спендер не получит те сведения, которые есть у нас? Возможно, пара часов. Опенгейм не сообщит ему, пока не проверит - он захочет убедиться в этом. Вероятно, Группа встретится не раньше, чем завтра вечером, - ее глаза были унылы, а голос был голосом мертвеца. Я подумал, что какая-то часть ее уже сдалась. Некоторое время я бездумно смотрел на нее.

- Диана? - сказал я наконец. - Ты хочешь вакцину? Она мрачно покачала головой.

- Я буду тебе нужна, Алекс, - она выглядела очень усталой. - Но я думаю, что ты должен отдать ее ученым.

- Да.

Мой сотовый зазвонил, и я сунул руку в карман

- Крайчек.

Выслушав сообщение, я неопределенно поблагодарил и убрал телефон, зная, что мое лицо сейчас белее мела.

- Это был Спендер, - сказал я, переведя взгляд на Диану.

- Он знает? - с ужасом спросила она.

- Нет, дело не в том. Был другой пожар.

- Мятежники?

Я пожал плечами.

- Наверное. Опенгейм мертв. Они все мертвы.

- И Кассандра? - с надеждой спросила она.

- Все, кроме нее.

У Динаы отвисла челюсть.

- Почему? - озадаченно спросила она. - Ведь они считают, что гибриды разбавляют их расу. Почему они позволили ей выжить.

- Чтобы она привела их к Группе? - предположил я.

Она медленно кивнула.

- Точно. Убить Группу, чтобы убедиться, что с гибридизацией покончено.

Я нахмурился. Что-то не сходилось.

- Но они знают, что мы работаем с вакциной. Так что они должны понять, что мы никогда не думали серьезно о гибридизации, - возразил я.

Подумав, Дина медленно покачала головой.

- Алекс, я не думаю, что они хотят остановить колонизацию. Они все еще хотят колонизировать Землю - только без гибридизации. Если они смогут отменить ее, они получат власть над своей собственной расой и возьмут под контроль вторжение. Они хотят, чтобы мы имели вакцину, не больше, чем колонисты.

Я кивнул. Об этом я не подумал.

- Кроме того, - нерешительно сказала она, - они не знают о вакцине.

- Что ты имеешь в виду? Они потребовали человека с иммунитетом! Именно поэтому им нужна была Мари, - я осекся, уставившись на нее.

- Я узнала только несколько дней назад, Алекс. Я не думала, что тебе стоит об этом знать, - произнесла она извиняющимся тоном. - Гибсон и Марита - это был Спендер. Он хотел, чтобы ты продолжал работать над вакциной, и поэтому обвинил во всем мятежников. Он убедил меня, а я сказала тебе.

Я почувствовал, как в груди нарастает холодный ужас.

- Этот сукин…

Ее белая рука легла на мое плечо.

- Не делай этого, Алекс. Он не должен знать, что ты настроен против него. Мы должны попытаться остановить колонизацию. Согласен?

Глубоко дыша, я взял себя в руки.

- Согласен.

***

Я ждал Джеффри.

Офисы Группы в Нью-Йорке были брошены. Запах сигарет и спиртного уже выветрился. На всем лежал слой пыли, и запах плесени, отмечающий распад и гниение, уже начал заполнять все вокруг. Абсолютно мужская комната. Мари была единственной женщиной, которая сюда допускалась, помимо обслуживающего персонала, и мысль об этом наполнила меня гордостью и отвращением. Феминистки были бы в ужасе.

Где, черт побери, Джеффри?

Я мысленно представил его. Слабое существо, которое так легко застать врасплох, неприспособленное для работы и показывающее самые явные признаки жизни только при выражении недовольства своей зарплатой. Только Спендер недавно настоял на его посвящении. "Он может помочь", - сказал гордый отец, и мне нечего было делать. От меня не укрылась ирония, с которой он поручил мне работать с его сыном.

Но Джеффи показал на удивление стойкий характер, отрекшись от отца, когда узнал об экспериментах, проводимых над его матерью. Он был единственным оставшимся человеком, кто знал достаточно, чтобы помочь, но недостаточно, чтобы думать о передаче гибрида. Возможно - только возможно - если я возьму его в форт Марлен, он мог бы предотвратить передачу его матери в руки пришельцев.

Я дал ему еще пять минут.

Нахмурившись, я подумал о Диане. Она преследовала свои цели, притворяясь, что помогает Спендеру готовиться к передаче Кассандры. Или она действительно помогала ему? Может, она решила прекратить борьбу, чтобы спасти себя и Малдера? Я не знал этого, но и не беспокоился. Если и так, в данной ситуации я не мог обвинять ее.

Шум от двери заставил меня встать.

- Джеф? - позвал я.

Он вошел, мягко закрыв за собой дверь. Он был зеленым. Отчасти в этом был виноват отраженный от зеленых стульев свет. Но в основном зеленым был именно Джеффри.

- Ты ищешь своего отца, - спокойно сказал я. - Он ушел. Они все ушли.

- Что ты имеешь в виду? - потребовал он, меняясь в лице. Это был взгляд человека, которого ударили по голове и скинули с моста в реку. Вопрос теперь был в том, мог ли он всплыть. Он сделал это раньше, чем я ожидал.

- Они покинули это здание, - повторил я, ожидая, когда до него дойдет. Я был осторожен, контролируя свой голос - привести в шок Джефа было легче, чем кролика.

- Но они были здесь пятьдесят лет! - возразил он. Черт возьми, с Гибсоном и то было меньше хлопот. - Куда они переехали?

- В штата Вирджиния. Они начнут медицинские приготовления к получению гибридных генов. Кроме твоего отца, - многозначительно добавил я. - Он поехал за твоей матерью.

Он был поражен. Уже не кролик перед удавом.

- Никто не может к ней подобраться. Я хорошо ее защитил.

- Хорошо защитил? - спросил я, поражаясь его наивности. - Он уже беседует с врачами, наблюдавшими за ней.

- Она под охраной!

- Вероятно, пока мы говорим, ее уже готовят.

Должен сказать, Джеффри требовалось немало времени, чтобы врубиться в ситуацию, но после этого он начинал действовать, и действовать неплохо. У меня был фургон, на котором мы добрались до форта Марлен, по пути обмениваясь сведениями. Он знал гораздо больше, чем я ожидал, и мне пришло в голову, что он мог бы стать ценным союзником, если каким-то чудом мы предотвратим эту катастрофу.

У форта мы разделились: он - чтобы найти мать, я - чтобы спасти всю вакцину, которую смогу. Если я не смогу спасти мир, я уж точно спасу себя, и неважно, что будет потом. Я бросил ключи в фургон и велел ему уезжать, если он найдет Кассандру. По правде говоря, я не думал, что он ее найдет, и он ее действительно не нашел.

Он нашел Мари.

***

В форте Марлен были мятежники.

Мои лаборатории перерыли. Вакцина исчезла, образцы нефти были уничтожены. С отчаянно бьющимся сердцем я покинул лаборатории и помчался в другой конец здания.

Я беспрепятственно прошел через полдюжины постов контроля, но на последнем меня остановили.

- Это критическое положение, - возразил я. - У меня проверка.

- Мне жаль, мистер Крайчек, - равнодушно сказал охранник, - но по данным компьютера, вы лишены доступа в эту часть здания.

У меня отвисла челюсть.

- Кем?

Он нажал несколько клавиш.

- СиДжейБи Спендером.

- Это смешно, - недоверчиво сказал я. - Я - его помощник. Что за причины указаны?

- Х14 - классификация "разное".

- Что это значит? - потребовал я, хотя уже знал ответ. Он не хотел, чтобы я видел что-то, находящееся там.

- Я не знаю, - пожал он плечами. - Это в его власти. Разбирайтесь с ним.

Я покачал головой.

- Времени нет. Кроме того, - добавил я, поднимая оружие, - его власть уже истекла.

Пристрелив охранника, я закрыл свой файл и пошел дальше по коридору.

***

Гибрид исчез.

Неверие - слишком мелкое, незначительное слово. Мой мир пошатнулся, и его осколки падали вниз, в бездну. А какая-то часть меня кричала ее имя.

Все было впустую.

Вакцина была теперь бессмысленна… бесполезна. Было невозможно распределить ее. Независимо от того, что случится с Кассандрой, с исчезнувшим гибридом, гибридизации пришел конец. Мятежники обрели бы господство над своей расой, возглавили бы вторжение, и нам не осталось бы никакой возможности для выживания, даже в качестве носителей. Нас ждала колонизация, ради предотвращения которой я продал свою душу. И ее смерть была напрасна.

Выбегая из комнаты, я глотал гневные крики. Уже восемь месяцев, как она ушла, и я редко позволял себе плакать о ней. Но сейчас я чувствовал, что разрываюсь от невообразимой боли и ярости. Мои тело и разум были со мной, но сердце и душа навсегда остались там, в Атени, вместе с останками мой жены. Мое тело мчалось по коридору, а душа - по равнинам и горам, собирая ее пепел и крича ее имя.

- Крайчек! Я попробую выйти здесь.

Я очнулся, не понимая, где нахожусь, и пытаясь найти источник звука. Оглядевшись, я увидел в дверном проеме Джеффри. Он смотрел на меня с надеждой.

- О чем ты говоришь? - спросил я в изумлении, пытаясь не показывать этого. В конце концов, он был всего лишь мальчишкой.

- Мы не можем пройти мимо охраны. У меня недостаточно полномочий, чтобы вывести пациента.

Я непонимающе ставился на него. Охрана? Полномочия? Теперь это были бессмысленные слова. Пациент? Я посмотрел мимо него, пытаясь понять смысл его слов.

Мари.

Я в шоке уставился на женщину. Это была не моя жена, но некое подобие ее, с грубыми, точно солома, волосами, потрескавшимися губами, красными глазами. И бледная. Такая бледная. Белее мела. Ни один живой человек не мог быть таким белым.

Это не моя жена.

Она тупо смотрела на меня, ее глаза были мертвы.

Это не моя жена.

- Мой отец сделал это с ней, - раздался голос Джеффи. - Она хочет рассказать об этом.

Я перевел на него взгляд.

- Ты жалкий сукин сын. Ты не забрал это, не так ли? - обвинял я его. - Все летит к черту. Мятежники собираются побеждать. Они это забрали!

- Они забрали что? - потребовал мальчишка. Мари посмотрела на меня, в шоке от понимания. Внезапно ее глаза ожили, наполнились болью и страхом. Это было больше, чем я мог вынести, и я повернулся и пошел прочь, оставляя ее позади.

Именно тогда я услышал ее крик, резкий и мучительный.

- Алексей!

Я замер - замер секунд на пять, хотя времени у нас не было. Она, должно быть, услышала, что мои шаги прекратились, потому что снова жалобно позвала:

- Алексей.

И тогда я обернулся.

- Мари? - выдохнул я, забыв о Джеффри. Притянув ее к себе, я коснулся ладонью ее щеки. - Мари? - недоверчиво прошептал я, касаясь ее волос, таких ломких и жестких. - Что они сделали? Что они сделали с тобой? - закричал я, и она вздрогнула. Джеффри коснулся моей руки, и я в ярости оттолкнул его. Я не мог думать, черт возьми!

- Мы должны уходить. - мягко сказал он. Я кивнул. Его слова заставили меня очнуться.

- Возьми ее, - приказал я. - Возьми ее!

***

Гибсон был жив.

Мари привела нас туда, где его держали. Он был слаб, и я нес его. Джеф поддерживал идущую Мари, но я видел, как она ослабла. Она была так ужасно бледна. Не знаю, как она могла стоять, не то что идти. Но она шла, собрав те силы, о которых я даже не подозревал.

Мои документы позволили нам выйти, но даже теперь я все еще боялся, что нас остановят, и потому быстро шел к фургону. Положив Гибсона в заднюю часть, я сел впереди вместе с Джефом и Мари.

- Поехали, - крикнул я Джеффри, хлопая дверью, и он подчинился.

Я откинулся на сиденье и притянул к себе Мари, зарываясь лицом в ее волосы. Глубоко вдохнув, я сразу почувствовал ее аромат, и даже смешанный с запахом болезни, он был все же тем самым, который я так запомнил.

Отстранившись, я посмотрел на нее, и она сделала то же самое, подняв лицо. Глядя в ее глаза, я искал в них ту женщину, которую знал, и когда я увидел ее, то почувствовал, как по венам вновь разливается тепло. Она была тенью себя - ее пламя погасло, красота ушла - но это не имело значения: она была моей женой.

Я должен был поцеловать ее.

Я наклонился к ней, поглаживая рукой ее щеку, и поцеловал ее сухие потрескавшиеся губы. И все же, только когда я почувствовал тепло ее губ, я по-настоящему понял, что она жива. Холодные руки взметнулись к моему лицу, кончики ледяных пальцев удивленно погладили мою щеку, и я почувствовал, что они потеплели. Тусклые глаза загорелись, смертельно бледная кожа порозовела. Ее голос потерял монотонность, стал живым, когда она прошептала:

- Алексей.

- Мари, - выдохнул я, встречаясь с ней глазами. - Мари.

- Скажи это еще раз. Мари.

- Мари, - подчинился я. - Марита, Мари, жена моя. Мари, - я отвел волосы с ее лица.

- Алексей, - прошептала она вновь и, уткнувшись лицом в мою грудь, не проронила больше ни единого слова.

Время остановилось. Но потом я увидел, что Джеффри искоса наблюдает за нами.

- Алекс? - вопросительно сказал он.

Я рассеянно погладил ее волосы.

- Она - моя жена.

- А мальчик? Он ваш сын?

Я покачал головой.

- Нет, он действительно ребенок Прайсов. Одно время мы заменяли ему родителей, вот и все. Я думал, она мертва, - резко сказал я. - Думал, они оба мертвы.

Моя рука обвилась вокруг Мари, охраняя ее во сне.

Некоторое время он думал над этим.

- Что теперь будет?

- Мы будем действовать. Посмотрим, кому жить, а кому умирать, - я пронзил его пристальным взглядом. - Теперь вся сила будет у тех, у кого будут знания. Возраст, деньги - не в счет. Ты, я и Мари можем быть частью этого.

Он уставился на дорогу.

- Мне нужна истина.

- Истина, истина. Ты столь же плох, как Малдер, Джеф, - раздраженно сказал я. - Истина в том, что кто-то должен бороться с колонизацией даже после того, как мятежники перебьют всех, кого они хотят убить. Точное время уже не назначено, но это нам не поможет. Это только оставит нас в темноте, - я покачал головой. - Истина - это прекрасно, но сейчас это - роскошь. Нам нужны люди, которые смогут бороться с будущим.

- Возможно, у нас будет и то, и другое.

Я бросил на него вопросительный взгляд, но он ничего больше не сказал.

***

- Она была красивой.

Джеффри с любопытством смотрел на нашу свадебную фотографию. С тех пор прошло всего три года, но она выглядела такой чертовски молодой! Двадцатичетырехлетняя, с открытым лицом и очень старыми глазами, которые успели повидать слишком многое.

- Она и сейчас красива, - серьезно сказал я, укрывая ее стеганым одеялом. Она внезапно пошевелилась, застонав, но я удержал ее. - Тише, Мари, - сказал я, держа ее за руки. Она вздохнула, и черты ее лица смягчились. Я нахмурился. Похоже, некоторое время ее будут мучить кошмары.

Я вышел из спальни в гостиную.

- Хочешь выпить?

- Да, - с чувством сказал он и упал в кресло. - Что случилось с мальчиком?

Я оценивающе посмотрел на бар. Отодвинув две открытых бутылки - они стояли так уже год, с тех пор, как здесь жила Мари, - я достал бутылку бурбона.

- Я дал ему вакцину в июле, - объяснил я. - Думаю, он находится в стадии, которую мы называем восстановлением - уже во второй. Она длится примерно три недели - думаю, он уже в конце ее. После того, как пройдет вторая стадия восстановления, начнется следующая, которая длится около месяца, - я протянул ему стакан, и он залпом выпил содержимое. - Месяца через полтора он будет бегать как нормальный ребенок, Джеф.

Он слегка поморщился, потирая горло.

- А что с Маритой? - спросил он.

Я помрачнел.

- Я не знаю, как классифицировать ее состояние. Судя по всему, на ней непрерывно испытывали нефть и вакцину - вероятно, проверяя созданные мною формулы, - с горечью понял я, - потому что она была похищена восемь месяцев назад. Человеческий организм не мог перенести этого.

- Но что с ней не так? - изумился он.

- Вакцина замедляет функционирование всех органов, - я глотнул из стакана. - Это нормально, если проделать такое один раз или даже два - в конечном счете все придет в норму. Восстановление займет около девяти месяцев. Но постоянные испытания… - я помолчал. - Ее сердце бьется так медленно, что давно убило бы ее, и она жива лишь потому, что весь ее организм работает так же медленно. Ее температура, обмен веществ - все.

Джеффри понимающе кивнул.

- Мы думали, что все дело в метаболизме. У людей, получивших вакцину в условиях сильного холода, где метаболизм естественно замедлен, не было обычных проблем при восстановлении - например, агент Скалли в Антарктиде, - я покачал головой. - Это что-то означает, но я точно не знаю, что. Но это невероятно, потому что климат у пришельцев гораздо холоднее, чем у нас.

Джеф нахмурился.

- Но Малдер не заболел, а он получил вакцину в Тунгуске.

Я с восхищением воззрился на него.

- И как только ты об этом узнал? Его файлы сгорели. Ничего не уцелело.

- Малдер был хитрее, чем они. Он каждые три месяца сохранял информацию на микропленке. Мы не много потеряли.

Я рассмеялся.

- Хитрый сукин сын, - восхищенно сказал я, не уверенный, кого имею в виду - Малдера или Джеффри. Вероятно, обоих. - Так что все то время, когда вы, как полагалось, ничего не делали, вы сидели и читали "Секретные материалы".

- Что-то вроде этого, - согласился он, допивая остатки бурбона. - Ты был плохим парнем, Крайчек.

- Ага, - я и не спорил.

- Так почему Малдер не заболел? - вернулся он к предыдущей теме.

Встав, я налил еще бурбона себе и Джеффри, даже не спросив его.

- Вот этого я не знаю, - озадаченно сказал я. - У меня смутное ощущение, что это из-за ретровируса, но точно я не знаю.

Некоторое время мы молча пили, но наконец он нарушил молчание.

- Что ты собираешься делать с Гибсоном?

Я вздохнул.

- Его родители мертвы - они задавали слишком много вопросов о его исчезновении. Честно, не знаю.

- А что с ним? Я хочу сказать, на самом деле? Малдер думал, он что-то вроде прыжка в эволюции к нашим инопланетным предкам. Я ему не верил, но теперь…

- Малдер был прав, - признал я, - но не думаю, что он действительно понимал это. Когда наш предки оставили нас, на каждой планете раса развивалась в своем направлении. Это было неизбежно, потому что среды были разными. Колонисты считают, что у них есть все права на нас, потому что они наши предки, но я в это не верю. Мы уже больше миллиона лет самостоятельная раса, доминирующая в своей среде - и со своими правами, - Джеффри выглядел побитым, и я усмехнулся. - Извини, Джеф. Политическая философия - мой конек. Время от времени меня прорывает.

- Нет, в этом что-то есть, - отозвался он. - Так какую роль в этом играет Гибсон?

- Позволь мне кое-что тебе рассказать, - сказал я, вытягивая ноги. - Несколько лет назад исследователи работали с обезьянами на необитаемом острове. Они научили их использовать столовые приборы и другие вещи - в общем, человеческим действиям, - пояснил я. Джеффри кивнул, приподняв бровь. - На другом острове рядом с этим - не слишком далеко, чтобы обезьяны могли перебираться туда и обратно - жили другие обезьяны. И вот что интересно - у них спонтанно развивались те же самые навыки. Они сами развили у себя способности, подхваченные у обезьян на другом острове.

- И Гибсон похож на одну из тех обезьян?

Я кивнул.

- В функциональном смысле, он - человеческий эквивалент расы пришельцев. Он догнал их во всем. Он только не может противостоять радиации, которая является для них естественной средой. Но он человек, - добавил я. - Биохимически он такой же, как все мы.

Джеффри резко выдохнул.

- О, мальчик, - он допил бурбон и поглядел сквозь стакан. Я спрятал усмешку. - Что ты имел в виду, когда сказал, что Малдер не понимал этого?

- Ну, - нерешительно сказал я, - если это произошло функционально, почему не может случиться и биологически? Что, если мы так отчаянно пытались предотвратить создание гибрида, а это случится спонтанно? Если это произойдет, и колонисты об этом узнают… - я покачал головой. - Я просто не знаю, как они поступят, чтобы предсказать последствия.

Джеф был очень бледен, и я подумал, что он уже и так плохо себя чувствовал после того, что случилось с его матерью.

- Не волнуйся об этом, Джеф. Возможно, этого никогда не произойдет.

- Даже подумать страшно, - глубокомысленно сказал он.

- Да, - я отставил стакан в сторону. - Что касается того, как поступить с Гибсоном, то единственное, что я могу придумать - это спрятать его в школе-интернате. Там, где у него будет хотя бы подобие нормальной жизни, - в ответ на его укоризненный взгляд я сказал: - Не смотри на меня так, Джеффри. Я убил тридцать девять человек. Они умерли не ради того, чтобы мы с Мари усыновили его и все вместе ушли в закат. Есть работа, которую нужно делать. Я люблю Гибсона, - признал я, нахмурившись, - но с нами он никогда не будет в безопасности.

Он неохотно кивнул, и мы замолчали. Наконец он спокойно сказал:

- Я собираюсь раскрыть это.

- Что? - я не был уверен, что правильно расслышал его.

- Когда буду отчитываться перед Скиннером. Я собираюсь сообщить обо всем, что знаю - о вас троих я упоминать не буду, - добавил он в ответ на выражение моего лица. - Я собираюсь рекомендовать, чтобы Малдера и Скалли снова назначили на "Секретные материалы".

- Почему?

- Ты сам сказал - нам нужны борцы за свободу, - ответил он с сожалением.

- Твоя карьера полетит к черту.

Кривое пожатие плеч.

- Она всегда там была.

Я медленно кивнул.

- Ты вернешься и будешь работать с нами?

- Если они оставят меня в живых, - резко ответил он.

На этот раз я пожал плечами.

- Сомневаюсь, что кто-то из Группы остался.

- Мой отец выживет, - сказал Джеффри.

- Почему ты так считаешь? - спросил я, заинтересовавшись мрачным выражением его лица.

- Такие, как он, всегда выживают.

***

Спендер был жив.

Диана Донован объявилась той ночью с новостями о пожаре в Вирджинии. Старики, их семьи и Кассандра Спендер были мертвы. Детали были неясны, но похоже, что мятежники взяли под контроль колонистов и устроили пожар, чтобы предотвратить передачу. В живых остались только Диана и Спендер.

Мятежники не пытались вторгаться, хотя у них были немалые силы. Диана предполагала, что они воевали с колонистами на своей собственной планете, чтобы получить контроль над Землей - и эта война еще не прекратилась. Они делили ресурсы, и это значило, что у нас еще было время… но сколько его было - никто не мог предположить.

Джеффри был убит, как он и предсказывал; кто-то видел, как его отец покидал здание сразу после этого. В этом был какой-то извращенный смысл: Спендер слишком любил своего сына, чтобы доверить его убийство какому-нибудь наемнику. Малдер и Скалли были вновь переведены на "Секретные материалы" согласно рекомендациям Джеффри. Чтобы восстановить мои источники информации, я пригрозил Скиннеру, и он поставил камеры в их кабинете и в своем. Мы с ним выработали своеобразный ритуал: я заявляюсь, он злится, я угрожаю ему, он рычит, я делаю короткое замечание, и мы спокойно разговариваем. Была ирония в том, что он не выносил меня, но при этом все же был кем-то вроде друга.

Гибсон почти выздоровел, как я и говорил, и с готовностью согласился учиться в школе-интернате. Возможно, он понимал, что другого выбора нет. Я думаю - или хочу думать - что он понял, что я хочу нормальной, безопасной жизни для него. Он был принят в иезуитскую школу в штате Мэриленд, и я неохотно оставил его, пообещав, что мы будем поддерживать связь.

Осталась только Мари.

Ей стало лучше, и это уже было кое-что. Ее волосы стали шелковистее, кожа - мягче, из глаз исчезла краснота. Но все ее движения были невероятно медленными, она все еще была во власти ужасного недуга. Для того, чтобы сесть, даже с моей помощью, ей требовались нечеловеческие усилия, а уж о ходьбе не стоило и вспоминать. Она могла бодрствовать не более часа, а если при этом еще и разговаривала - вдвое меньше.

На нее было страшно смотреть.

Постепенно мое желание лечить и защищать ее уступило место более эгоистичным мечтам. Я хотел держать ее - не так, как держат засушенные листья, а как я держал ее прежде - по-настоящему, крепко - и я хотел ее. Я хотел заниматься с ней любовью нежно или грубо, хотел, чтобы она вновь была сильной. Как раньше.

Однако она была жива, и мне казалось, что она всегда останется такой - думать об этом было подобно аду. Я выхаживал ее, как только мог, но ее состояние не улучшалось. Ее тело смирилось с собственной слабостью. Если так, она могла оставаться в этом состоянии сколько угодно.

Мари, вероятно, чувствовала это, но не говорила. Она боялась расстроить меня. Во всяком случае, мне хотелось, чтобы так было - она ведь была моей женой. Но она не была самой собой, если не была сильной, потому что сила - это ее сущность. Мне было больно видеть ее такой, и я молился, чтобы ее сила вернулась к ней.

Но был кое-кто еще, кто нуждался в ее силе.

***

У Мари началось кровотечение.

Я сидел на краю кровати, в замешательстве глядя на свои джинсы. Они были запятнаны яркой липкой кровью. Но я был в порядке.

Посмотрев на одеяло, я увидел расползающееся пятно под ее телом, пока она спала. Я в ужасе уставился на нее, только сейчас заметив мертвенную бледность ее лица и синюшный оттенок губ, а затем страх подтолкнул меня. Я затряс ее, паникуя.

- Алексей? - слабо сказала она, просыпаясь. - Что такое?

- У тебя кровь, - быстро сказал я. - Тебе срочно надо в больницу. Ты должна помочь мне, если сможешь, - я схватил протез и начал поспешно пристегивать его.

- Кровь? - изумленно пробормотала она. - Я ранена?

Ее глаза вновь начали закрываться.

- Не думаю, - я встал. - Наверное, это внутреннее.

Натягивая свитер, я схватил телефон и понял, что он отключен.

Ее глаза широко распахнулись.

- О, Боже, - пробормотала она, вертя головой, чтобы найти меня. - Алекс, Алекс… - я искал сотовый, но она из последних сил дотянулась и схватила меня за руку. - Алекс, есть кое-что…

Я нашел наконец телефон.

- Что?

- Алекс, я беременна.

Я со щелчком захлопнул крышку.

- Ты - что? - прошипел я. Она кивнула.

- Почти четыре месяца, - с трудом прошептала она, тяжело дыша. Ее веки опустились.

- Опыты? - я упал на колени рядом с ней.

- Нет, другое, - неопределенно сказала она. - По-другому.

- Насилие? - я убрал волосы с ее лба, а в горле встал комок.

- Нет, - выдавила она, изо всех сил пытаясь не потерять сознание. - Я согласилась.

Я недоверчиво уставился на нее.

- Ты… что?

- Я… это было… - она снова закрыла глаза, и я встал, отшатываясь от нее.

- Нет, - глухо сказал я. - Нет.

- Алекс… пожалуйста, помоги мне… - и она потеряла сознание.

Я отвернулся и выбежал из комнаты.

***

Я шел и шел, забыв о времени.

Шаг за шагом. Мои щеки были мокрыми от дождя и слез. Это было невообразимо, невероятно. Это было слишком ужасно, непостижимо, чтобы я мог понять это. Боль рвала мое тело, гнев пульсировал в голове. Они использовали мня.

Я чувствовал себя обманутым. Все то время, когда ее не было, я не смотрел ни на кого другого, а она позволила кому-то касаться себя. Это было предательством. Я помнил наши клятвы, влечение, сладость обладания ею. Она принадлежала мне, а кто-то другой занимался с ней любовью; я принадлежал ей, а она была с другим. Это перечеркивало наши взаимные обязательства, физическую и духовную связь жены и мужа.

Меня не раз посещали кошмарные образы - Мари с безликим человеком, извивающаяся под ним, задыхающаяся от желания. Она прижималась к нему или отстранялась, чтобы видеть его лицо? Я невольно представил, как она изгибает шею, наклоняется к нему, царапает его спину, будто ставя свое клеймо. И тут же появилась другая картина, я сам в то же время - это ведь было Рождество, я посчитал - смотрю на свое отражение в красиво украшенных витринах, на мерцающий свет, который мог бы сказать мне, что я переживу горе и страдания от ее потери. Я носил на цепочке ее кольцо, как и свое собственное. На Рождество у меня опять проснулись воспоминания о потерянных жене и ребенке, а она была жива и в это самое время зачинала ребенка с другим. Я вколачивал это образы в асфальт тяжелыми быстрыми шагами, представляя, как они остаются позади.

Стук шагов отмечал бег времени, и вскоре я начал осознавать несоответствие всего этого - сперва смутно, затем все более остро, наполняясь облегчением. Мари, которую я видел в своих мыслях, была сильной, страстной женщиной, с которой я занимался любовью в прошлом году, а не слабой Мари, которую я потерял девять месяцев назад и уж конечно не той хрупкой женщиной, которую я знал теперь. В ее ослабленном состоянии даже мысль о сексе был бессмысленной, и часть меня поняла это. Слова Мари о согласии могли означать что угодно - от неспособности сказать "нет" до дачи согласия тому, кто пообещал ей свободу, если бы она подчинилась; но это не могло означать ее собственное желание - ее состояние противоречило этому. Но я не мог сказать, что это значило на самом деле или чем это было для меня.

И я шел. Дрожа от гнева и боли, я шел сквозь снег с дождем, пока яростный огонь в моих жилах не угас и не превратился в лед, пока я не задрожал от холода. И тогда перед моими глазами встала другая картина, затмившая все остальное, жестокая и грустная - неподвижная Мари, ее голова повернута на бок, взгляд отстранен, а безликий партнер нависает над ней, не заботясь, что она чувствует. Я не знал точно, что случилось, но интуитивно чувствовал, что так все и было. Моя ярость уступила место отчаянной печали, состраданию, любви.

К тому времени я был уже спокоен. Но когда уже трое прохожих посмотрели на меня с ужасом, я пришел в себя достаточно для того, чтобы понять - что-то было не так. Опустив глаза, я увидел, что запачкан кровью.

Кровью Мари.

На миг я остановился, уставившись на пятна, и остатки ярости исчезли. Она была моей женой, и она была беспомощна. Ее ребенок - ребенок, которого я уже почти считал своим, потому что то был ее ребенок - был беспомощен. Я должен был быть рядом с ней, потому что я любил ее, а она была мертва, но теперь она жива.

И я смирился бы с тем, что случилось.

***

- … когда узнаете группу, возьмите кровь…

Она была такой бледной. Ужасно, смертельно бедной. Как мел. Я уже думал об этом как-то раз, но тогда я не видел настоящего мела.

- … ультразвук…

Такая тонкая, хрупкая. Слишком хрупкая, чтобы быть частью этого мира. Похожа на ангела, оставившего тело.

- … мы должны вмешаться. Там беспорядок…

Блестящие волосы разметались по подушке, превратившись из золота в бледное серебро, какими были от рождения. Почему я всегда думал, что этот цвет выглядит изящным и так ей идет?

- … должно быть, кровотечение продолжалось несколько часов…

Я оставил ее истекать кровью. Она была самым драгоценным, что у меня есть, а я отвернулся от нее и оставил ее истекать кровью, как нищего в сточной канаве.

- … критическое положение…

Я ужасающе ясно осознал свою трусость и ту цену, которую она за это заплатила, и не смог избежать жгучего стыда. Все это было из-за меня.

- … надеюсь, что больше нет…

Она умерла, затем ожила, и вот вновь умирает. И все это - моих рук дело.

- … температура падает, доктор…

Я любил ее и принял то, чего она хотела более всего. То, о чем мы оба мечтали, без чего не могло бы быть будущего - это воплотилось в столь драгоценной новой жизни.

- … черт побери ей нужна кровь!…

Со своим эгоизмом и слепой, глупой ревностью я обокрал ее. Я украл ее ребенка, лишил ее материнства и, возможно, жизни.

- … она не реагирует…

Я был ее мужем и бросил ее, когда она была беспомощна и нуждалась во мне больше всего.

- …один, два, три…

А теперь она лежит на операционном столе, умирая из-за моей трусости.

- … давайте адреналин…

И даже если они вернут ее… если она каким-то чудом выживет…

- … она реагирует. Давайте продолжать, надо остановить кровотечение…

Как я смогу посмотреть ей в глаза?

***

Я отказался от нее.

Она выжила, но когда я узнал, что она будет жить, я сбежал, чувствуя вину и стыд. Я верил, что это было своеобразной епитимьей; теперь-то я понимаю, что это было скорее трусостью.

Я вернулся в форт Марлен. Мои документы все еще имели силу, и финансов хватило бы лабораториям как минимум на восемь месяцев. Пока что я был там в безопасности. Спендер никогда не подобрался бы ко мне, потому что я пристрелил бы его на месте за то, что он сделал с Мари, и он это знал. Или, возможно, потеряв своих соратников, он должен был расхлебывать свою кашу.

Я знал, что Мари поправилась. Она вернулась в ООН и продолжала носить мое кольцо и мое имя. Это было успокаивающе - и изумительно. Гибсон сообщил мне о своих каникулах, но в основном мы не контактировали. Она не подавала на развод, и я не ожидал, что она это сделает - она в это не верила.

Диана Донован стала моим компаньоном. Этот союз был призван разрушить наше одиночество, но никаких романтических чувств между нами не было. Это напоминало плохой брак - никакого секса и постоянные ссоры. Но мы оставались товарищами, и только это поддерживало меня в те паршивые месяцы, когда моя жизнь разлетелась на куски.

Все разрешилось в ноябре. Гибридизация, о которой я только мечтал, произошла с Малдером. Я делал все, что мог, чтобы спасти ситуацию, но я не мог составить действующий план. Можно сказать, что Диана, Скалли, Скиннер, Спендер и я бегали туда-сюда, пытаясь извлечь из этого собственную выгоду. Спендер хотел получить гибридные гены для себя, Диана, Скалли и Скиннер пытались остановить его и спасти жизнь Малдеру. Я тоже хотел остановить его, потому что ненавидел и думал, что он был не прав, и мне было неважно, что случится с Мадером. Как и большинство вещей в то время, это не слишком задевало меня, но результат был важен, и это побудило меня снова начать работу над вакциной.

Все началось с книги - книги, о которой знали только Диана, Спендер и я. Она пролили некоторый свет на это дело, и Диана послала ее Дане Скалли с просьбой помочь Малдеру, а Скалли доверилась Скиннеру.

Это обеспокоило меня. Я слишком хорошо знал, что рытье Скалли в этом направлении может привлечь внимание Спендера, а это означало бы гибель Дианы. Уловив момент, я весьма наглядно напомнил Скиннеру о нанотехнологии, заняв таким образом Скалли, в то время как я принял меры. Диана играла с огнем, и если бы она раскрылась, ее время было бы сочтено.

Я сделал несколько запросов, а затем позвонил Диане на сотовый. У меня не было времени на тонкости.

- Ты можешь говорить свободно?

- Минутку, плохо слышно, - закрылась дверь, и Диана спокойно сказала: - Теперь могу. В чем дело?

- Ты должна выйти из игры, - быстро сказал я. - Было глупо послать ту книгу, Диана. Может быть, ты послала и телеграмму Спендеру - "Я чертовски болтлива, меня стоит пристрелить", - я говорил сердито, потому что действительно был рассержен. Она рисковала собой ради человека, который никогда не полюбит ее, и знала о этом. А еще хуже было то, что она уехала, когда и без того было мало рабочих рук.

- Ты позвонил только чтобы оскорблять меня? - она была раздражена. Я мог представить ее взгляд стервы. Она была красивой женщиной - я никогда этого не понимал. Женщиной, которая должна чаще улыбаться - не то, чтобы у нее теперь было чему улыбаться.

- Нет, - смягчился я. - В сейфе С24 в Далласе тебя ждут билеты. Утром же ты должна вылететь в Тунис. А пока я хочу, чтобы ты была в хорошо освещенных местах, где много людей. Не возвращайся в квартиру. Не звони в Лондон и в Бюро. Понятно?

- Мои дети…

- Уже устроены. Их нянька встретит тебя. Послушай, Диана, пусть Скалли спасает Малдера. Но ты должна уходить.

Что-то зашелестело. Я подумал, что она кивнула. Она долго молчала, но затем хрипло сказала:

- Алекс, я знаю, что у тебя должна быть вакцина…

- Сейчас не время… - перебил я ее.

- Дай ее моим детям, - с отчаянием сказала она. - Если я не сделаю этого, дай ее моим детям, пожалуйста.

Я закрыл глаза.

- Диана, ты не знаешь, о чем просишь, - устало сказал я. - Мятежники разрушили все, что у меня было. У меня есть доступ к образцам, но я должен наладить производство. Ты просишь меня начать работу заново.

Ее голос был серьезен.

- Я знаю, о чем прошу. Ты сделаешь это? Пожалуйста?

Я вздохнул.

- Хорошо. Хорошо! - она с облегчением вздохнула. - Но тебе лучше сделать это.

Она не сделала. В тот же день она была мертва.

***

Мне это не нравилось, но я пообещал.

Я не ждал новостей о смерти Дианы. Скорее, я действовал, исходя из худшего. Сперва я пошел к Майклу Кричгау, у которого, как я знал, были копии данных Скалли относительно самого последнего НЛО. Сведения о его местонахождении можно было продать за круглую сумму, медицинские данные запатентовать и тоже продать. Они стали бы чем-то вроде Святого Грааля для всего медицинского мира. Это стоило бы много сотен миллиардов долларов… а этого могло бы быть достаточно, чтобы создать реальную программу распространения вакцины.

Я отдал свой запас нефти Доновану, когда Мари была впервые инфицирована, но осталось еще два - ее и тот, что хранился в сейфе для Скиннера. Я мог был спросить Мари о ее доле, но не решился. И поэтому я пошел к Скиннеру.

- Давай, Алекс, - нечленораздельно произнес он с пьяным великодушием старшего. Он выглядел опустившимся, да и пах соответственно. Я уклонился от его дыхания. - Выпей.

- Похоже, что вы уже сделали это за нас обоих, - мягко сказал я.

- Что ты собираешься делать, использовать свою чертову машинку смерти?

Меня всегда беспокоило, что Скиннер меня не боялся. Он должен был, принимая во внимание ту власть, которую я над ним имел, но он не боялся. Он был раздражен.

- Ты это уже сделал сегодня, - он закрыл дверь, пошел на кухню и вернулся с пивом.

- Да. Сожалею.

- Мне стоит знать? - спросил он. Я покачал головой. - Тогда и спрашивать не буду.

Я взял бутылку пива и сел, он сделал то же самое. Некоторое время мы молчали, но затем он проявил любопытство.

- Зачем ты здесь, Алекс?

- У вас есть то, что мне нужно, - уклончиво сказал я.

- Мое обаяние? - усмехнулся он, глотнув пива.

- Я бы поддался вашему обаянию, да только я женат, - съязвил я. - Мне нужна нефть.

- Она принадлежит Марите, а не вам, - он энергично покачал головой. - Никаким образом.

- Ваша преданность похвальна, но неуместна, - раздраженно сказал я. - Это принадлежит нам обоим, а я потратил свой запас на нее. Так что эта нефть принадлежит мне.

- Нет, Алекс. Я не дам это тебе. Лучше столкнуться с нанотехнологией, чем с твоей женой.

- Она крута, это точно. - добродушно признал я. - Но я не уеду без нефти.

Он встал, пожав плечами.

- Тогда можешь взять еще пива.

- Мне не нужно ваше гребаное пиво, мне нужна нефть, - выплюнул я, но все же взял бутылку. - Что это за дерьмо?

- Стелла Артойс. Бельгийское. Ты и твое американское пиво - кстати, ты ведь русский?

- Латыш, - поправил я. - И я - американец. Дайте мне нефть.

Он с сожалением покачал головой.

- Извини, Алекс. Этого не будет.

Я недоверчиво уставился на него.

- Уолтер, одним движением переключателя я могу отправить вас в больницу!

- Да, да. А движением меча ты можешь отрезать мне голову, а движением пульта - перепрограммировать мой видеомагнитофон. И так далее, - ублюдок смеялся надо мной. - Но ты все равно не узнаешь, где это, Алекс. Похоже, теперь ты у меня на крючке.

- А как насчет такого - я вплотную займусь вами, пока вы не скажете, где это? - прошипел я. - Кажется, я припоминаю, что в последний раз у вас был весьма болезненный вид. Уверены, что хотите пройти через это во второй раз?

Он побледнел - и это было хорошо.

- Возможно, мы найдем компромисс, - наконец сказал он.

Я подался вперед.

- Я слушаю.

- Нефть в обмен на пульт.

Я укоризненно взглянул на него.

- Вы действительно дали бы мне запас нефти Мариты в обмен на это? А как же преданность, Уолтер? - серьезно сказал я, скрывая насмешку.

- Ты задница, Алекс. Заключаем сделку?

Пожав плечами, я признал поражение.

- Заключаем, - допив пиво, я отставил в сторону бутылку и с облегчением вздохнул.

Он встал и вышел из комнаты. Я услышал приглушенный щелчок тумблеров. Сейф в стене, решил я. Спустя несколько секунд он вернулся и встал в нескольких шагах от меня, держа нефть.

- Сперва ты, - спокойно сказал он. Я пожал плечами.

- Пожалуйста.

Я убил бы его за эту нефть, если бы понадобилось, но я не думал, что Скиннер надует меня - это был не его стиль. Я вынул из кармана пульт и передал ему.

Опустив взгляд, он немного поэкспериментировал с переключателем и, вздрогнув от боли, убедился в его подлинности, а затем бросил мне нефть. Я поймал ее и сунул в карман, чувствуя успокаивающую тяжесть. Он наблюдал за мной со странным выражением мрачного удовлетворения на лице.

- Чего вы такой счастливый, черт побери? - раздраженно сказал я.

- Кроме того, что я вернул свою жизнь?

- Да.

Скиннер снисходительно покачал головой.

- Алекс, Алекс, Алекс. Ты мог просто взять это. Она хотела, чтобы ты это взял. Тебе просто надо было спросить.

Я уставился на него в изумлении.

- Вы старый грязный сукин сын, - восхищенно сказал я. Он пожал плечами. - Я не думал, что вы на это способны.

Он рассмеялся. На миг я впился в него взглядом, но затем тоже не удержался от смеха.

***

Я поехал в Тунис.

На следующее утро я все еще был в квартире Скиннера, продолжая пить с ним, когда раздался звонок. Диана погибла, но перед смертью она дала Скалли средство спасти Малдера. Малдер выжил, но потерял гибридные гены - очевидно, Спендер преуспел в плане хирургического вмешательства. Что это значило, каждый мог догадываться сам. Я даже сомневался, что у Спендера был план - он просто реагировал на события, как и я.

В Америке я не мог сделать ничего полезного, а неделей позже я должен был быть в Марокко, так что я полетел в Тунис, как и планировал. К сожалению, мне пришлось сообщить новость о смерти Дианы ее детям. Это было ужасно. Я не знал, что делать с ними, но забрал их в дом в Танжере и дал денег няньке, чтобы она заботилась о них. Пока я был там, я положил запас нефти в сейф - лучше, чтобы он был там, пока я встречаюсь с очередным покупателем.

Я вернулся в Тунис и встретился с одним из моих контактов, чтобы продать местонахождение НЛО, но наткнулся на засаду двоих людей Спендера. Они убили моего покупателя, а я был брошен в Тунисскую тюрьму. Обвинения были сфабрикованы, и все же в этом была какая-то ирония - я расплачивался за то, чего не совершал.

Я часто думал о Мари. Она должна была знать, что что-то не так - предполагалось, что я встречу Гибсона во время летних каникул, да и нянька Донована должна была связаться со мной, когда закончились деньги. Я задавался вопросом, знала ли она, где я - или беспокоилась ли она.

Я получил ответ через пять дней. В тот день меня приволокли к начальнику и обвинили в заговоре с целью побега. Моим наказанием было одиночное заключение в камере, находящейся слишком близко к посту охраны, чтобы я попытался убежать. Я был невиновен, но тихо ликовал - уединение означало безопасность в месте, где насилие было забавой, а смерть из-за куска хлеба - обыденностью. И когда начальник закончил говорить, луч солнца блеснул на цепи вокруг его запястья, и я узнал эту цепь. Слишком тяжелая для женщины, но слишком изящная для мужчины, и я узнал плетение, потому что сам выбирал ее.

Это была цепь Мари.

Продолжение следует...