Семь месяцев.

Уже семь месяцев он искал ее, следуя за ней от континента к континента, от укрытия к укрытию. Семь месяцев ходьбы, езды. Полетов. Семь месяцев бессонных ночей и бесконечных дней. Семь месяцев поиска женщины, которую он не смог забыть.

Он предположил, что это был не только поиск. Те месяцы были очищающими, успокаивающими. Не осталось никаких проектов, никаких людей, олицетворяющих зло. Ни от кого не надо было бежать. Никого не надо было убивать ради собственного выживания.

Была только неуверенность в том, кто является врагом.

Действительность была жестокой, но, наверное, все же наилучшей на данный момент. Угроза со стороны колонистов была терпима, потому что какое-то время она его не касалась. Какое-то время он мог жить. И если это время оборвется вторжением, это будет вполне приемлемо. Иногда незнакомый дьявол лучше, чем тот, которого ты знаешь.

Конечно, он не все время боролся за выживание.

Были и другие моменты. Они появлялись все чаще и чаще по мере того, как он убегал от кошмара последних шести лет. Были запахи диких трав на полях, по которым он проходил; рокот волн, когда он путешествовал по морю; свист ветра, когда он ехал вдоль бесконечных шоссе. Но у него всегда была цель.

Женщина.

Даже в мыслях он не называл ее по имени. Не мог. Это причиняло слишком много боли, а Алекс Крайчек был приучен уходить от боли. Он избегал ее с помощью мыслей, слов или молчания. Беседа со Скиннером - та, с которой все началось - уже принесла ему достаточно страданий.

- Почему бы тебе не оставить ее? - потребовал тот. - Ты получил то, что хотел. Спендер мертв. Синиката больше нет. Видит Бог, ты немало потрудился ради этого - и все равно мятежники закончили твою работу.

Он потряс головой, прогоняя воспоминание. Скиннер всегда бесил его, и даже его голоса, прозвучавшего в мозгу, было достаточно, чтобы на него тотчас напали усталость и напряжение. Он задался вопросом, можно ли считать это посттравматическим стрессом. Наверное, да, но какое это имеет значение? Все равно сейчас было не время для отдыха.

Вздохнув, он перевел взгляд с машины на упавшее поперек дороги дерево. Его рука была окровавлена после того, как он пытался убрать неожиданное препятствие с помощью веревок. Машина была для этого бесполезна, и хотя он мог держать веревку протезом, прилагать значительные усилия было нереально, поэтому он работал фактически одной рукой. Если он хотел продолжить свой путь, то должен был отказаться от машины, и тогда без тягача ее уже отсюда не вытащишь. На земле лежал толстый слой снега.

Проклятая женщина, почему она не прячется с полным комфортом в своей квартире, как сделал бы любой нормальный человек? Дом в пятидесяти милях от ближайшего города был самым последним ее убежищем. Конечно, она не хотела быть найденной, только это становилось уже смешно. Но на сей раз он был близко - ближе, чем когда-либо - и он решил идти пешком. О машине он побеспокоится позже.

Он застегнул ботинки и пошел.

***

Алекс заметил, что ходьба создавала одну проблему - в голову упрямо начинали лезть воспоминания. Небо было ярким, серо-белым, и он рассеянно подумал, что точно таким оно было и тогда, когда Скиннер смотрел в окно своего кабинета. Было глупо думать так - что он, какой-то дурацкий поэт? "Небо - вот ваш противник." Ты дурак, Алекс.

Он подошел к Скиннеру и тоже встал у окна. Они разговаривали почти дружелюбно. Замдиректора был ошеломлен его переходом на сторону закона.

- Послушайте, я пришел сюда не для того, чтобы бороться с вами. Я просто хотел сообщить вам, что случилось с Малдером и Скалли. Сказать, что это закончилось. Вы можете начать новую жизнь - вместе с ней

На этот раз его слова были правдой. Он всего лишь хотел отдать долги, прежде чем начать все заново. Это было напрямую связано с тем, почему он хотел в последний раз увидеть эту женщину.

Скиннер скрестил руки на груди.

- И узнать, куда отправилась Марита.

Ему было трудно сохранять любезность.

- И это тоже, - он кивнул на ноутбук на столе Скиннера. - Вы задолжали мне. Я знаю, что вы встретились с ней после эпидемии оспы, и что она нашла вас, когда выбралась из того ада, куда ее засунул Спендер. Вы должны знать, где я могу ее найти.

Скиннер резко обернулся. Он был в ярости.

- Зачем, Крайчек? - потребовал он. - Думаешь, тебе удастся еще как-нибудь ее использовать? Думаешь, она снова будет делать за тебя грязную работу, пока ты будешь прохлаждаться? Думаешь, она умрет ради тебя?

Это задело его за живое.

- Нет. - горько откликнулся он. Он не питал никаких иллюзий на этот счет. Она продала его однажды, и он не сомневался, что она сможет сделать это снова. Но он должен был увидеть ее еще один, последний раз, чтобы узнать, почему.

Скиннер пристально наблюдал за Крайчеком и внезапно почувствовал себя неудобно.

- Ты не прав, Алекс, - наконец сказал он уже совершенно другим голосом. - Ради тебя она бы умерла.

- Какого черта вы говорите? - прорычал он.

Скиннер смотрел на него все с тем же странным выражением на лице.

- Потому что она уже это делала.

***

Шаг за шагом.

Он шел уже почти целый день и ни разу не остановился. Он искал ее даже в снах, в ночных кошмарах. Другой человек мог бы сдаться, но не он. Он знал, что должен сделать, и делал это, несмотря ни на что. Он так жил, и именно из-за этого до сих пор оставался в живых. О другом он не мыслил.

И на сей раз даже не хотел мыслить.

Потому что он отказывался терять единственное, что придавало смысл его странной новой жизни - жизни, которую он выбрал, в которой мог спать без опасения, в которой не должен был следить за спиной.

Или должен, но хотя бы не так часто.

Когда Скиннер понял, что Алекс понятия не имел о том, о чем он ему сказал, он почти смягчился. Он подошел к бару и налил им обоим скотча. Алекс взял стакан, не намереваясь пить, но к тому времени, когда Скиннер закончил свой рассказ - рассказ о Марите - его стакан был пуст.

- Ты действительно решил, что это она украла мальчика?

- Я… он исчез, Скиннер! Она единственная знала, где он был. Англичанин подтвердил это. И счет за телефонный звонок Малдеру это доказал. Вы дали мне его - вы же знаете, что это было! - он чувствовал почти физическую боль, говоря об этом, и разозлился из-за этого - на нее и Скиннера.

- Англичанин лгал. Это он украл мальчика. Он предположил, что вы двое работали вместе, и последовал за ней на корабль. Когда Марита вернулась, она увидела, как они запихивают мальчика в машину. Ей следовало тут же уйти, но она осталась. Она нацелила на них пистолет и заставила вернуть его.

Кажется, именно в этот момент он сделал первый большой глоток скотча, потому что в этой истории было больше смысла, чем в ее предательстве. Его не беспокоило, откуда Скиннер взял это - несомненно, ему рассказала сама Марита.

- Англичанин вернулся на корабль - возможно, чтобы дождаться тебя - а его охранник преследовал Мариту. Когда она наконец оторвалась от него, то остановилась и попыталась связаться с тобой, а когда ей это не удалось - с Малдером.

Он задохнулся, потому что вспомнил, как звонил напрасно его телефон в кармане куртки, когда Англичанин оставил его, избитого и скованного наручниками, в трюме корабля. Он не мог дотянуться до телефона здоровой рукой, а протезом было просто невозможно достать его.

- Вы сказали, что она умерла, - наконец сказал он. Лицо его было белее мела.

- Вообще-то она умирала дважды - по пути в форт Марлен. Англичанин реанимировал ее.

Он залпом проглотил остатки спиртного.

Скиннер не говорил о том, что делали с ней в форте Марлен, но в этом не было нужды. Он знал, что они делали с объектами экспериментов, и, конечно же, видел, что они сделали с ней - то, о чем Скиннер знал и за что он всегда будет презирать его. Увидеть ее - изломанную, больную - было больно, но какая-то часть его с горечью чувствовала, что она страдала недостаточно. Он доверял ей - он, который вообще никому и никогда не доверял - а она предала его. За это он так и не смог ее простить.

Только теперь он знал, что она его не предавала.

Скиннер не мог объяснить, как ей удалось освободиться после того, как он оставил ее в форте Марлен - сама Марита уклонялась от разговоров на эту тему. Но он с большой неохотой дал Крайчеку ее адрес. К тому времени, как тот добрался туда, она уже уехала - но это было начало. Он выслеживал ее, иногда опаздывая на недели, иногда на несколько часов, а однажды всего минут на сорок. В ванной стоял пар, кровать была еще теплая, к подушке пристали несколько волосков. Он должен был сразу же броситься вслед за ней, но вместо этого сел на кровать, держа подушку, как влюбленный подросток. Он так устал… и все же разочароваться в ней означало умереть. А он уже слишком много раз был на краю гибели.

След оборвался четыре недели назад. Он следовал за ней до штата Вермонт. Это был обычный дом, но отличный от других ее укрытий - он стоял в небольшом городке с магазинами, школой и больницей. Когда он увидел этот дом, в нем затеплилась надежда. Там был ее автомобиль, дом явно был обжит. Но войдя в дом он обнаружил на полу пятна крови. Подавив взметнувшийся ужас, он понял, что крови слишком мало для смертельной раны. Он остался там на несколько дней, и только когда он решил, что она уехала в другой машине, она вернулась и вновь уехала, пока он спал в автомобиле. Шум колес разбудил его; он огляделся вокруг, пытаясь понять, где находится, и увидел ее. Она была жива. И с тех пор он не отставал от нее.

И теперь он был близко. Совсем близко.

И на сей раз он не потерпит неудачи.

***

Когда он дошел, она ждала его.

Она сидела на крыльце, завернувшись в плед, ее серебряные волосы блестели в отражающемся от снега свете. Подойдя ближе, он увидел, что она держит шило, но без особой уверенности. Она поднялась навстречу ему; плед упал, и она улыбнулась. И когда она заговорила, ее слова звучали подобно музыке.

- Привет, Алекс.

Он остановился в нескольких шагах от нее.

- Ты общительна для человека, который скрывался последние семь месяцев, - спокойно сказал он. Он никогда не думал, что стал бы делать в этот момент, и часть его опасалась ее реакции, но в основном он был просто рад вновь увидеть ее.

Ее улыбка исчезла.

- Я не скрывалась от тебя.

- Но ты знала, что я приду.

- Я заметила тебя еще милю назад, - она задумчиво смотрела на него.

- Откуда ты знаешь, что я не тот, от кого ты бежишь? - он не упустил из виду шила в ее руке. Она бежала от Охотника.

- Я вижу доказательство, - она кивнула на его руку. - У тебя кровь.

Он с сожалением опустил глаза на изодранные пальцы. Они были заляпаны красно-коричневыми пятнами, и несколько капель уже упали на снег у его ног, оставив маленькие темно-красные точки.

- Вот оттуда и знаю, - она посторонилась, безмолвно разрешая ему войти, и он, улыбнувшись, шагнул вперед.

Она тоже улыбалась, глядя на него, но ее улыбка была не вполне естественной. Он подумал, что в ее позе была враждебность или, по крайней мере, настороженность. Но он не мог ее в этом винить. Он стоял перед ней, впервые видя ее настоящую, не ту, что предала его, как он думал долгое время.

Он заметил, что она прекратила подкрашивать волосы. Желтые тона ушли, оставив только бледное серебро. Она выглядела гораздо мягче, чем прежде: ее волосы были длиннее и она немного пополнела. Ее лицо стал менее угловатым, груди округлились. Ему это нравилось. И увидев свет в ее глазах, свет и отсутствие хитрости, он задался вопросом, как он мог потерять веру в то, что он видел в них.

- Что ты здесь делаешь, Алекс? - сказала она. Ее тон был снисходительным и немного усталым.

- Мне нужно было увидеть тебя.

Она не ответила, только смотрела на него с этим усталым выражением.

- Зачем ты ему? - нерешительно спросил он.

- У меня есть кое-что, что он хочет, - сосредоточенно сказала она.

- Что? Что ему нужно?

Она отвернулась, подняла плед. Протянув руку, он нерешительно коснулся ее плеча. Она посмотрела на него, словно пытаясь отчаянно защититься, и он почувствовал, что что-то произошло за последние месяцы, что-то, что изменило ее. Что-то необратимое.

- Что, Марита? - настаивал он.

Они стояли так несколько мгновений, сражаясь взглядами, но наконец она решилась.

- Гибрид, - хрипло сказала она.

***

Такая маленькая.

Он протянул к ребенку руку, повинуясь инстинкту, которому не мог дать названия. Она выглядела удивленной, но ничего не сказала, только положила младенца на изгиб его руки. На миг он представил, что могло бы быть, если бы они были другими людьми, живущими другой жизнью - если бы это был их ребенок - и его это задело. Он задался вопросом, думала ли она о том же.

- Она такая маленькая, - сказал он вслух. Отклонившись назад, он оперся о подоконник и увидел, что Марита выглядит взволнованной. Ему пришло в голову, что это из-за его неустойчивого положения, поэтому он прошел в комнату и сел. Она явно расслабилась.

- Ей уже месяц, - сказала она наконец. Подойдя, она села на ручку его кресла. - Она родилась чуть раньше срока, но хорошо растет.

- Откуда она взялась? - тихо спросил он, взглянув на нее.

- Она моя, - сказала она, и это не удивило его. Даже если он не обратил внимания, не придал определенного значения изменениям в ее внешности, крови в доме в Вермонте - у ребенка были ее глаза. Они были бледно-зелеными, почти прозрачными. Но он все равно смотрел на нее с немым вопросом, и наконец она не выдержала.

- И Курильщика. Она унаследовала гибридные гены от него.

Это шокировало его.

- Как… каким…

- Он умирал и хотел наследника. С Малдером ничего не получилось. Был сын Скалли, но он не хотел складывать все яйца в одну корзину, - он кивнул, нахмурившись. - Надо мной проводили испытания два года. Я хотела, чтобы это прекратилось. Вот он и назначил цену.

- Значит, у тебя его ребенок, - подытожил он, глядя на нее.

- Да.

Он не хотел спрашивать, но был должен.

- Как?

Несколько мгновений она холодно смотрела на него с необъяснимо враждебным выражением лица, затем наклонилась и взяла ребенка.

- Мне надо кормить Крисинду.

Она понесла ребенка наверх, и он последовал за ней. Она заметила это, но не подала виду. Присев на кровать, она начала кормить малышку грудью, все еще игнорируя его и немного фальшиво напевая.

Он сидел в кресле в углу, наблюдая за ней и чувствуя легкое изумление. Оглядев комнату, он заметил колыбель у стены, большую кровать с одной-единственной подушкой, стопкой книг у края и лампой. Под матрасом явно что-то было - скорее всего, шило. Это была подходящая комната для матери с ребенком. Но не вполне подходящая для убийцы.

Он никогда не представлял, что будет, когда он найдет ее, но даже если бы и представлял - о ребенке-гибриде он подумать не мог. Не мог подумать о Марите, как о матери. Это просто не поддавалось его восприятию. Но теперь, когда он видел их, это казалось настолько естественным… и в то же время странным. Он был не приучен к подобным чувствам.

Наконец он поднялся и сел рядом с ними. Марита посмотрела на него, и прежде, чем он смог остановить себя, он протянул руку и отвел с ее лица выбившуюся прядь волос.

- Я рад, что вижу тебя, - хрипло сказал он, и она слегка улыбнулась. - Ты позволишь мне остаться? - нерешительно спросил он. Ее улыбка исчезла. - Вдвоем легче справиться с опасностью.

Нахмурившись, она смотрела на него, размышляя над этим, но затем кивнула.

- Да, Алекс. Можешь остаться.

***

- Здесь только одна кровать?

Марита натянула одеяльце на спящую Крисинду и предостерегающе посмотрела на него.

- Алекс, если ты думаешь, что это превратится в дурацкую мыльную оперу, мы поддадимся страсти, а утром будем лгать себе и друг другу, что это ничего не значило, и целый год будем об этом сожалеть, то ты ошибся адресом.

Он рассмеялся.

- Похоже, ты неплохо разбираешься в мыльных операх.

- Я была председателем клуба фанатов "Санта-Барбары" в школе-интернате.

Он не был уверен, не издевалась ли она случайно, и поэтому только покачал головой, улыбаясь.

- Я буду спать на кресле.

Она метнула на него взгляд, значение которого он распознать не мог, но ничего хорошего в этом взгляде не было.

- Или в гостиной, если хочешь, - поспешно исправился он.

Она все еще глядела на него, явно размышляя.

- Нет, это прекрасно. Как ты уже сказал, двое лучше, чем один, - она села рядом с ним на кровать. - У тебя есть шило?

- Да, - он посмотрел на нее. - Марита?

- Что, Алекс?

- Почему ты не пришла ко мне за помощью? - очень тихо спросил он.

- Последний раз, когда я нуждалась в помощи, ты ушел, - ответила она глядя на нее, и его поразило, что в ее взгляде не было обвинения. Он был готов к упрекам. Он мог от них защититься. Он не знал… он думал, что она предала его. Но то, как она сидела здесь, спокойно принимая то, что он сделал… от этого не было никакой защиты. Он нуждалась в помощи, а он ушел. Не было никакого способа искупить это.

- Я пытался забрать тебя, - наконец сказал он мрачно.

Она отвела взгляд и устало покачала головой.

- Это больше не имеет значения, Алекс.

- Я пожалел о том, что оставил тебя, сразу же после этого. Но Курильщик перевез тебя в другое место и не сказал мне, куда.

Она все так же глядела вдаль, но задумалась над его словами.

- Нас с Джеффри арестовали, когда мы пытались выйти, - наконец сказала она. - Они Уолтером пробовали освободить меня через официальные каналы, но Спендер увез меня, прежде чем у них могло бы что-то получиться.

- И убил Джефа.

- Да.

- Я сожалею, Марита, - хрипло сказал он, опустив голову. Ему было трудно говорить это, но уже семь месяцев он знал, что сказать это придется. Если он смог провисеть целую ночь на балконе семнадцатого этажа, прикованный наручниками к перилам, он сможет и попросить прощения.

- Меня это действительно больше не волнует, - вздохнула она и, поймав его взгляд, продолжила: - Может, тебе трудно в это поверить, Алекс, но моя жизнь теперь не зависит от других людей. У меня другие ценности, - она кивнула на колыбель и встала.

Его рука молниеносно схватила ее запястье.

- Как, Марита?

Она тщетно пыталась вырваться, и он тоже встал, притянув ее к себе.

- Как?

- Иди к черту, Алекс, - прошипела она сквозь зубы.

Он толкнул ее к стене, зажав протезом и вторую руку.

- Как?

Она оттолкнула его, и он мог удержать ее только здоровой рукой.

- Меня бесят люди, которые считают себя сильнее других, - прошипела она.

- Мы всегда были грубыми, Марита, но я никогда трогал тебя, если ты того не хотела.

Она смутилась.

- Да, - признала она. - Это было несправедливо.

- Как? - повторил он, вновь сжимая ее запястье, но на сей раз гораздо легче. - Искусственное оплодотворение, как у Скалли?

- Нет! - в ярости закричала она. - Я спала с ним! Ты это хотел слышать?

Он попыталась вырваться, но он крепко держал ее, и в его взгляде появился ужас.

- Что мне было делать? - ее глаза горели гневом. - Ты оставил меня там, Алекс! - по щеке скатилась слеза, но она не опустила головы - это было не в ее характере. - Ты оставил меня там, и я ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу!!! - она ударила его в грудь свободной рукой. Ребенок зашевелился, и она отдернула руку. - Ты разбудил Крисинду, - она обернулась к колыбели, чтобы заняться ребенком.

Алекс подошел к ней, но она не обращала на него внимания, укачивая малышку. Он не трогал ее, только смотрел. Несколько слезинок упали на одеяло, но она не пыталась ни замаскировать их, ни привлечь к ним его внимание - просто игнорировала. Несколько секунд они блестели на фланелевой ткани, прежде чем впитаться. Он ничего не сказал и не попытался вытереть их - знал, что ей это не понравится - но не он мог не протянуть руку, чтобы отвести прядь волос с ее лица.

Было странно касаться ее так. Он никогда не трогал ее так в постели. Без каких-то особых намерений, не собираясь получить наслаждение или подарить его. А теперь? Неужели он действительно забыл о простых человеческих чувствах? Он замечал это за собой уже пару лет, но как давно он был с ней? Шесть лет? Семь?

Девочка снова заснула, но Марита все равно укачивала ее, разрешая ему касаться ее волос. Когда она наконец посмотрела на него, ее глаза блестели от слез.

- Почему ты сделал это, Алекс? За что ты оставил меня умирать?

Он вздрогнул, услышав это слова, которые не раз мысленно произносил сам.

- Ни за что. - мрачно ответил он. - Теперь я это знаю.

Она бросила на него вопросительный взгляд.

- Англичанин солгал мне. Он сказал, что ты украла у меня мальчика.

- И ты в это поверил?

- А во что мне было верить? - тупо спросил он.

- Ты должен был верить в меня.

Она отодвинулась от него, но он поймал ее руку.

- Я верю, Марита. Мне только нужно было время, чтобы понять это, - ее уверенность в своих силах куда-то исчезла, и он вздохнул. - Послушай, я преодолел такое расстояние не для того, чтобы объясниться и уехать обратно. Я не хочу, чтобы все закончилось.

- Но это не может закончиться, Алекс, - тихо отозвалась она. - Не для меня. И никогда не закончится, даже когда Крисинде будет десять, двадцать или шестьдесят. И если ты останешься здесь, это не закончится и для тебя.

- Именно поэтому ты не просила у меня помощи, - понял он. Она вспыхнула, но кивнула. - Марита, это… - он осекся. - Ты не должна быть одна.

- Я не одна, - прохладно ответил она. - У меня есть дочь.

- Но у тебя может быть человек, который тебя любит. Ты же знаешь, я люблю тебя.

Это потрясло ее. Она отодвинулась, с любопытством глядя на него.

- Раньше ты никогда этого не говорил, - удивленно сказала она.

- Я написал это.

- Но не говорил.

- Нет, - тихо сказал он. Ему было стыдно признавать это.

Она глядела на него так пристально, что он почувствовал себя неудобно.

- Ладно, оставайся. Что будет, то будет, - наконец сказала она.

- Хорошо, - кивнул он. Повернувшись, она направилась к двери, но вдруг остановилась.

- Я тоже люблю тебя, ты знаешь, - сказала она, обернувшись.

Дверь за ней закрылась, а она стоял и смотрел ей вслед.

***

- С Рождеством.

Марита повернула голову, сонно моргая от яркого света.

- Что?

Он усмехнулся.

- Ты не знала, да?

- Я не считала дни, - уклонилась она от ответа, все еще немного одурманенная сном. - Это действительно Рождество?

- Действительно.

Он осторожно поцеловал ее. Какое-то мгновение она не реагировала, но, когда он начал отстраняться, ее руки коснулись его лица, останавливая его. Это был медленный поцелуй, длинный и неспешный, вобравший в себя всю нежность трех прошедших лет. Когда он наконец поднял голову, то провел пальцем по ее щеке, слегка улыбаясь. Она выглядела слегка смущенной, но тоже улыбалась.

- У тебя в кармане пистолет или ты просто рад меня видеть? - съязвила она, но в ее голосе была нежность.

- Вообще-то и то, и другое.

Она засмеялась - громким, хрипловатым смехом - и он смеялся вместе с ней, не только потому, что ему было смешно, но и потому, что ему нравилось, как она смеется.

- Ладно, пошли завтракать, - он поднялся и притянул ей руки.

Она села.

- Но ты хотел бы… - она в изумлении остановилась.

Пожав плечами, он вздохнул.

- Я хочу того, что хочешь ты, Марита. Ты же сама сказала - это не дурацкая мыльная опера. У нас больше ума - и честности, - он покачал головой. - Я сделал слишком много ошибок за последние несколько лет. Больше я так не могу.

- Как и я, - спокойно заметила она.

- Если ты захочешь, чтобы я был с тобой - я буду, - сказал он, так легко, будто делал обычное логическое умозаключение. - Если нет - я найду способ жить с этим. Конец истории.

- Не конец, - покачала она головой. - Начало. Я хочу, чтобы ты был со мной - мыльная опера и все такое, - добавила она с кривой усмешкой. Он засмеялся. - Иди ко мне, Алекс.

Что он и сделал.